— Интересно, — усмехнулась я.

— Думаете, сказки? Может, и сказки, но лично я туда ни ногой.

— Но ведь вы сказали, землю эту кто-то купил.

— Ага. Мужчина там живет, одинокий. Не скажу, что молодой, но еще крепкий.

— Значит, на его здоровье дурное место не повлияло. Может, потому что рассказы об этом месте до него не дошли?

— Да он вроде вас, над бабкиными россказнями посмеивается, говорит, кто в них не верит, того нечистая сила не берет. Должно быть, так и есть. Но, скажу я вам, особо счастливым он не выглядит, хоть человек со средствами, если и землю купил, и дом такой построил. Бледный, точно смерть, а в глазах огонь, словно жжет его что-то изнутри. В общем, верь не верь, а к старикам прислушиваться стоило бы.

— Он тоже живет затворником?

— Иногда в селе появляется, в магазин заходит или вот сюда. Вежливый мужчина, зовут Григорием Яковлевичем. Из Москвы. Болтают, что генерал. Но я спрашивать постеснялась, а он не особо разговорчивый, хотя, когда заходит, непременно о здоровье спросит, ну, и новостями сельскими поинтересуется. Только какие у нас тут новости. Я не удержалась да про землю-то ему и рассказала. Уж очень любопытно, почто ему это поле? Скотину не держит, землю не обрабатывает, огорода и того нет. Три яблони возле дома да кусты сирени. А земли купил два гектара.

— И что он на это ответил?

— Все это суеверия, Татьяна Витальевна, вот что. А землю, говорит, я впрок купил. У вас тут настоящий земельный бум, вслед за известной писательницей народ попер, как на Рублевку, я, говорит, через несколько лет ее по участкам продам и внакладе не останусь. А мне, говорит, и двадцать соток за глаза, только бы соседи шумом не досаждали… Вот люди-то, наперед все просчитывают, а я зятю сто раз говорила, купи земли хоть немного, глядишь, когда-нибудь свой дом построим, а он руками машет. Живут в двухкомнатной квартире, а там то воды нет, то отопление зимой отключат. Свое-то завсегда надежнее.

— Давно генерал здесь обосновался?

— Давно. Дом еще его сын начал строить, и земли тогда у него было немного. Но потом с сыном беда приключилась. Разбился на машине со всей-семьей: женой и двумя детишками. Ужас. Григорий Яковлевич вдовец, и этот дом ему вряд ли нужен, уж очень велик для одного, но достроил в память о сыне, вышел на пенсию и уж года два тут постоянно живет. Соседка моя ходит к нему убираться, иногда готовит. А так все сам. Книжки читает, бывает, из дома дня по три не выходит. Или по лесу бродит. Несчастный человек, каково на старости лет одному остаться? Не стоило в таком месте дом строить, — весомо добавила она и поджала губы.

— Но ведь то самое поле он купил уже после гибели сына? — спросила я.

— После. Но дом-то все равно к дурному месту слишком близко стоит.

— Выходит, известная писательница не зря ваши края облюбовала, — усмехнулась я. — Жутких историй здесь немало, есть где фантазии разгуляться.

— Может, и так, — не стала спорить Татьяна. — Хотя я никаких особых историй не слышала. Те, кто мог чего рассказать, уж давно померли, а у молодежи теперь Интернет и россказни всякие не в чести. Да и раньше, я помню, не особо о дурном распространялись, скажут, нельзя туда ходить, а начнешь приставать «почему», все больше хмурятся и молчат. Не буди лихо, пока оно тихо, — со всей серьезностью закончила она.

В этот момент у меня зазвонил мобильный.

— Ты где? — спросил Герман.

— В кафе рядом с церковью.

— Подъеду минут через двадцать. Выходи.

Я бы предпочла еще немного поговорить с Татьяной об одиноком генерале и «дурном месте», но подумала, что мои настойчивые вопросы могут в конце концов насторожить женщину.

Через некоторое время я увидела в окно подъехавший джип, Герман посигналил, а я, расплатившись, попрощалась с Татьяной.

— Заезжайте, — сказала она мне вдогонку.

— Спасибо, омлет и вправду восхитительный, — кивнула я.

Уже садясь в машину, я вновь увидела Татьяну, она стояла возле окна, чуть сдвинув занавеску. И разглядывала нас. От былой приветливости и следа не осталось, взгляд ее был сосредоточенный и даже хмурый, точно она досадовала на свою болтливость. С чего вдруг такие перемены? Или Герман прав и у меня просто развивается паранойя?

— Ну, что интересного смогла узнать? — разворачивая машину, задал вопрос Герман.

— Жители считают бывшее пастбище дурным местом. И никакой конкретики. У меня сложилось впечатление, что они знают куда больше, но предпочитают помалкивать.

— Эдакий заговор молчания? Древние тайны, которые тщательно оберегают? — развеселился он.

— Не буди лихо, пока оно тихо, — процитировала я Татьяну.

— Уверен, что здешний фольклор интересен и даже поучителен, но меня занимает совсем другое. Как видишь, я благополучно добрался до машины. Никаких приключений, даже не заплутал.

— Хозяин дома здесь, нам придется дожидаться темноты, — не слушая его, сообщила я.

— До чего ж ты упряма… мы лишь напрасно потеряем время. Скажи на милость, зачем убивать Олега и при этом оставлять метки?

— Хотя бы затем, чтобы узнать, кто явится вслед за ним. Ночью нам придется быть очень осторожными.

— Черт, — буркнул Герман, то ли мое упрямство его раздражало, то ли предстоящая экспедиция не радовала.

Мы вернулись в дом, который в ближайшее время должен был стать нашим убежищем. Хотелось верить, что надежным. Если Германа злило мое упрямство, меня раздражала та несерьезность, с которой он относился к моим предостережениям. Для типа вроде него наши поиски пещеры не более чем занятное времяпрепровождение, скорее даже глупое и сдобренное мистикой, чтобы было интереснее. Мне он не доверял, впрочем, это неудивительно. У меня тоже не было повода доверять ему. Однако он, как и я, хотел найти убийцу своего друга. Вполне возможно, поиски ему быстро наскучат, или он решит, что следователь справится с этим лучше. Остается лишь гадать, как он поступит в этом случае.

С моей стороны было бы разумнее сбежать или хотя бы попытаться. Но покинуть здешние места я не могла, Олег слишком много для меня значил, и я должна завершить начатое нами, да и куда бежать, если мои паспортные данные Герману хорошо известны, а раздобыть новые документы мне не по силам. Остается надеяться, в конце концов мне удастся убедить его: все, что происходит, к игре в мистику никакого отношения не имеет. К сожалению, Герман не из тех, кого легко в чем-то убедить. Впрочем, пока грех жаловаться, несмотря на весь свой скептицизм, он дал мне шанс, было бы глупо им не воспользоваться. Может, встреча с ним и не очередное везение, и все же я радовалась, что рядом со мной кто-то есть. Пусть изводит меня насмешками в свое удовольствие. По опыту я знала, как тяжело быть изгоем, молчать, когда хочется орать во все горло. И компаньону была благодарна, даже такому сомнительному.