Джеймс недоверчиво уставился на судью.

— Послушайте, — начал он, подавшись вперед. — Не знаю, к чему вы клоните, но, к вашему сведению, я получил известие о смерти моего кузена всего лишь неделю назад. И сразу же направился сюда. Я уже предложил миссис Честертон достойное место в доме моей матери, которое она, увы, отклонила…

— Еще бы! — благодушно заметил судья, — Она не оставит ребятишек, которых учит. Или думает, что учит. Тут разное толкуют насчет того, чем она там занимается. Лично мне дети кажутся такими же невежественными, как и раньше, ну, может, чуть более просвещенными по части Вальтера Скотта. Хотя привязанность миссис Честертон к ее питомцам вполне понятна, учитывая, что Бог не благословил их с мужем собственными детьми.

Джеймс, услышав последние слова, резко вскинул голову. Собственными детьми! Странно, но ему никогда раньше не приходило в голову, что Стюарт с Эммой могли хотеть, а тем более пытаться произвести на свет потомство.

Но ведь дети — естественное следствие брака. Почему слова судьи так его расстроили, Джеймс не понимал. Просто он никогда не думал, и это очень глупо с его стороны, что Стюарт с его устремленностью к духовному может иметь детей… И от кого? От Эммы!

Боже правый! Мысль об этом совершенно обескуражила Джеймса. Он чувствовал, что кровь отхлынула от его лица. Нет, он просто смешон! В конце концов, они состояли в законном браке. Для чего же они поженились, по его мнению, как не для того, чтобы… Он даже не хотел думать об этом. Не хотел и все! Судья Риордан, с любопытством наблюдавший за ним, снова пришел в хорошее расположение духа. Похоже, его позабавило смущение Денема при упоминании о супружеских обязанностях его кузена. Что, разумеется, еще больше настроило Джеймса против него.

— Так кто вы, говорите, такой, сэр? — бодро поинтересовался судья. — Кузен ее мужа?

— Да, — сказал Джеймс. — Видите ли, мы немного повздорили со Стюартом накануне его женитьбы на Эмме. И с тех пор не общались. Я приехал, как только услышал о его смерти…

— Чтобы выразить соболезнование вдове? — осведомился Риордан с обманчивой небрежностью.

— Да, — ответил Джеймс после некоторого колебания. Незачем посвящать посторонних в истинные причины, которые привели его на остров, да и судья Риордан едва ли испытывает почтение к фамильным усыпальницам. — Да, конечно. И чтобы предложить ей жить со мной. Я хочу сказать, с моей матерью.

Риордан как-то странно усмехнулся. Джеймс не был уверен, что ему понравилось выражение лица судьи.

— Понятно, — только и сказал Риордан. — И она вам отказала.

— Да.

— Значит, теперь вы возвращаетесь на большую землю? — Судья взглянул на часы, висевшие над стойкой бара. — В таком случае вы опоздали на сегодняшний паром.

— Нет, пока я не собираюсь возвращаться. Я хотел бы…

Внезапно он принял решение. Еще несколько секунд назад Джеймс сидел в полнейшем замешательстве, не имея ни малейшего представления о том, что делать дальше, а сейчас точно знал, как поступит.

— Я намерен остаться, — твердо сказал он. — Остаться и повторить свое предложение, чтобы у нее было время все обдумать.

— Как любезно с вашей стороны, — заметил Риордан. — Учитывая, что вы даже не подозревали о существовании десяти тысяч фунтов

— Конечно, нет, — отрезал Джеймс, сверкнув глазами. — Я не нуждаюсь в десяти тысячах фунтов, принадлежавших убийце моего кузена. — При виде скептического выражения на лице судьи он возмущенно продолжил: — Я счел своим долгом приехать сюда и предложить миссис Честертон свое покровительство…

— От которого она отказалась.

Джеймс поджал губы. Он предпочел бы, чтобы Риордан воздержался от постоянных напоминаний об этом.

— Да, пока.

— Интересно. — Во взгляде судьи вспыхнуло любопытство. — Весьма интересно. Так, говорите, вы с кузеном поссорились? Из-за чего же? Надеюсь, не из — за миссис Честертон?

Джеймс почувствовал, что пора заканчивать разговор.

— Боюсь, сэр, — сказал он, отодвигая свой стул, — что я отнял у вас слишком много времени. Думаю, мне лучше вернуться за свой столик.

Риордан сложил руки на своем объемистом животе и уставился на Джеймса с загадочным выражением на круглом лице.

— Денем, — задумчиво произнес он, — полагаю, вы внесены в книгу баронетов.

Итак, старый пройдоха собирается навести о нем справки! Ну и пусть. Он ничего не найдет в книге баронетов, кроме сведений о том, что Марбери являются одной из самых старых и уважаемых фамилий в Англии.

Джеймс одернул уголки жилета.

— Можете не сомневаться, сэр.

— Приятно было познакомиться. — Риордан склонил голову в поклоне; вид у него при этом был, как у кота, отведавшего сметаны.

Джеймс вернулся за свой столик, механически взял вилку и принялся поглощать хаггис со своей тарелки. Из всех нелепых ситуаций, с которыми ему приходилось сталкиваться в жизни, положение, в которое попала Эмма из-за завещания О’Мэлли, было самым диким. Настоящее варварство — вот что это такое! Да кто он такой, этот судья, чтобы лишать женщину ее законных прав только потому, что по натуре она щедра. Это просто смешно. Оскорбительно. Это… это…

Вообще-то это неплохо придумано. Потому что Риордан абсолютно прав. Эмма совсем не умеет обращаться с деньгами. Что она знает о финансах? У нее никогда не было собственных средств. Конечно, ее воспитали в богатстве, но в возрасте восемнадцати лет она вышла замуж за человека, у которого не было ни гроша за душой. И с тех пор она бедна как церковная мышь. Джеймс не мог не отдать должного судье Риордану. Тот нашел отличное решение проблемы. Отличное во всех отношениях, кроме одного.

Эмма не клюнула на наживку. Судя по всему, она стремилась выйти замуж ничуть не больше, чем Джеймс жениться.

С одной только разницей, конечно, что когда-то очень давно был некто, на ком Джеймс подумывал жениться.

Но Стюарт его опередил.

Эмма взяла первую грифельную доску из высившейся рядом с ней стопки и прочитала:

— «Когда я вырасту, я стану рыбаком, как мой папка, и буду плавать по морям и океанам. Я увижу новые земли и поймаю много рыбы. А потом я вернусь домой и женюсь на вас, миз Честертон».

Исправив ошибки и написав на полях «Спасибо, Робби»«, Эмма отложила доску. Господи, дело принимает опасный оборот, если уже девятилетние мальчуганы начинают делать ей предложения. Впрочем, Эмма вынуждена была признать, что из всех предложений, которые она успела получить, предложение Робби было самым искренним.

Прочитав следующую доску, на которой твердая рука Бриджит Донахью начертала «Когда я вырасту большая, хочу, чтобы у меня были кудрявые волосы, как у миссис Честертон», — Эмма невольно потянулась к волосам. Так и есть. Непокорные завитки выбились из пучка на затылке и теперь кудрявились вокруг ее лица. Ну что за наказание?! Она отдала бы все на свете, лишь бы иметь такие волосы, как у Бриджит, прямые и послушные.