В период вторжения в Польшу в глазах нацистов ОУН проявила себя с наилучшей стороны. Вооруженные группы (около 8 тыс. человек) подвергали нападению десятки польских военных объектов, пленили около 4 тыс. полицейских, жовниров и чиновников, захватили тяжелое и стрелковое оружие, военное снаряжение, транспортные средства и т. д. Не менее активно по заданию Абвера националисты участвовали в разведывательно-диверсионной деятельности. «Разведка в Польше, – отмечал в сборнике статей “Итоги Второй мировой войны” (раздел “Служба разведки и контрразведки”) со знанием дела доктор Пауль Леверкюн, – перед началом войны велась так называемым “ближним” методом, то есть непосредственно через границу (с Германией. – Авт.). В этом случае передача сведений, как правило, не представляла особых трудностей». Не называя по имени «героев» того невидимого фронта, подчеркивал, что верховному командованию Вермахта были известны как организация польской армии, так и планы по ее стратегическому развертыванию, «другие наиболее существенные данные военного и военно-географического характера. Поэтому в ходе компании не возникало никаких непредвиденных случайностей».

Львиная доля успеха в том, чтобы, по словам автора, не были «обнаружены пробелы в действиях органов германской разведки», принадлежала оуновцам, еще с 1920-х годов сотрудничавших с Рейхсвером, а затем с Вермахтом. Проникнув во множество составных польского государственного и военного механизма, они вплоть до начала войны поставляли Абверу все необходимые разведывательные сведения. Однако возникшие в оуновской среде трения за власть докатились и до Берлина, вызвав там серьезную обеспокоенность. В сентябре 1940 г. один из подчиненных рейхскабинетсрата (имперской канцелярии. – Авт.) писал на имя шефа: «Глубокоуважаемый г-н фон Штутергейм! … Организация украинских националистов, которая, как вам, вероятно, известно, здесь в рейхе нашла особую поддержку у Абвера, о чем в свое время велись переговоры между рейхсляйтером Розенбергом и адмиралом Канарисом.

Мы неоднократно обращали внимание адмирала Канариса на то, что одностороннее предпочтение, высказываемое ОУН даже в военных целях, на практике влечет за собой наши политические обязательства в будущем. В то же время мы указывали адмиралу, что ОУН не может притязать на какую-либо политическую роль. Она не что иное, как мелкая террористическая группа с особой локально-галицийской окраской; точнее, ее можно было бы охарактеризовать как национально-галицийское ответвление великорусского эсеровского древа…

Сейчас в этой группе, несмотря на поддержку со стороны немецких военных служб, возник разлад, который выливается в заявления то с одной, то с другой стороны, причем с самыми тяжкими обвинениями… Прилагаю вам для личного ознакомления копию попавших ко мне взаимных обвинений этой группы с просьбой: когда будете докладывать начальнику рейхсканцелярии, обратите внимание г-на рейхсминистра д-ра Ламмерса (Ганс Ламмерс – шеф канцелярии. – Авт.) на них».

К дискуссии подключился и руководитель внешнеполитического отдела НСДАП Арно Шикеданц, направивший соответствующее письмо не только в имперскую канцелярию, но и Рейнхарду Гейдриху, а позже Вильгельму Канарису. Шефу РСХА он писал: «Взаимные обвинения касаются деятельности этой группы и, без сомнения, затрагивают государственную безопасность рейха, заботу о которой Вы препоручили соответствующим компетентным ведомствам (имеются в виду СД и гестапо. – Авт.). Наступивший в этой группе разлад, однако, заключает в себе и политическую нетерпимость, характерную для этой группы. Мы всегда расценивали ее исключительно как очень ограниченную, террористически действующую организацию, не имеющую политического веса и значения».

Представитель нацистской партии подчеркивал: «В свое время мы предложили Вашему ведомству расследовать это дело, которое в этом случае однозначно указывает на в высшей степени сомнительную деятельность ОУН, однако до сих пор не получили ответа. Мы были бы благодарны, если бы Вы высказали свою позицию на этот счет». Тогда же подобное письмо было направлено и в адрес гестапо.

В своих мемуарах не оставил без внимания оуновских «бойцов-освободителей» и Вальтер Шелленберг. «Возникли огромные трудности в том, чтобы скрыть мобилизацию войск (перед вторжением в СССР. – Авт.), – вспоминал он. – Трудности усугубились постоянными разногласиями между Мюллером (шеф гестапо. – Авт.) и Канарисом по вопросу использования украинских националистических лидеров Мельника и Бандеры на польско-русских фронтовых рубежах. Военная секретная служба хотела использовать эти украинские группы, Мюллер возражал. Он считал, что националистические лидеры преследовали свои собственные политические цели и, как правило, применяли совершенно недопустимые методы работы. Их действия вызывали постоянное беспокойство среди основной массы польского населения. Я лично пытался не принимать участия в дискуссиях по данному вопросу. Споры, преимущественно, носили затяжной и желчный характер».

Функционеру НСДАП Гейдрих ответил тем, что собственное «домашнее войско» в лице карательных отрядов, групп полиции безопасности и СД усилил полицейскими оуновскими формированиями. Не запоздал с ответом и Канарис. «Многоуважаемый господин Шикеданц! – писал с издевкой адмирал. – Меня очень заинтересовали любезно присланные Вами сообщения, которые Вы высказали группенфюреру Гейдриху. Поскольку это затрагивает интересы Вермахта, я наблюдаю за разногласиями внутри ОУН, которые вызваны новым положением дел, создавшимся в результате усмирения Польши.

Мне не представляется целесообразным выступать с запретами против этого самого большого движения, дающего определенную гарантию сплочения всего украинства в Германии, многократно приумножившегося со времени начала войны (против Польши. – Авт.). Считаю также необходимым избегать нежелательного противодействия в военной области. Хайль Гитлер! Канарис».

В утвержденном Гитлером плане «Барбаросса»[18]на карту было поставлено слишком много, чтобы в предстоящей тайной войне против СССР шефы Абвера и РСХА могли позволить себе отказаться от помощи «бойцов-освободителей» из ОУН.

Предстояла и крупная оперативная игра в свете директив ОКВ по дезинформации советской стороны об истинных намерениях Третьего рейха в условиях стягивания к ее границам огромной массы немецких войск, а главное – начата масштабная шпионская и диверсионно-подрывная работа, в которой украинским националистам предстояло сыграть важную роль. 21 февраля 1941 г. педантичный начальник генштаба ОКХ Франц Гальдер пометил в дневнике: «Утреннее совещание. Никаких особых новостей. Адмирал Канарис…