— Так они дружили?

Шариф язвительно рассмеялся.

— Зулима ненавидела мою мать, потому что она не принадлежит к королевской семье. Ее семья богата, но это все. Жизнь здесь была подобно хождению по минному полю. То одна, то вторая была недовольна, то обе сразу. Напряжение висело в воздухе. — Его голос стал едва слышен. — Я ненавидел это место. Все его ненавидели.

Последние его слова Джеслин не расслышала, но его интонация сказала ей обо всем.

— Может, в этом кроется причина проблем твоих дочерей? — предположила она.

— Тогда почему эти проблемы возникли в Англии? Почему, если им здесь тяжело, они не хотят жить там? Учителя говорят, что они почти никогда не играют с другими детьми и все разговоры ведут исключительно между собой. Еще реже шалят или смеются.

Это ненормально, с тревогой подумала Джеслин, преисполнившись решимости докопаться до причины такого поведения детей, которые в этом возрасте должны сводить родителей с ума своей неспособностью подолгу сидеть на одном месте.

— Им снятся кошмары?

— Случается.

— И кто их успокаивает? Кто утешает? — продолжала расспрашивать его Джеслин.

Шариф пожал плечами.

— Это входит в обязанности няни.

У Джеслин упала челюсть. Заговорить ей удалось не сразу.

— Это входит в твои обязанности! Ты их отец! — с жаром воскликнула она.

— Я бы нашел нужные слова, если бы они приходили ко мне за утешением.

В этот раз Джеслин, просто лишившись дара речи, лишь медленно покачала головой.

— Кажется, они вернулись, — прислушавшись, сказал Шариф, и на его лицо набежала тень.

Это было самое странное знакомство в ее жизни. Все три девочки стояли перед отцом, не отрывая глаз от пола. Джеслин пришла в еще большее недоумение, когда заговорил Шариф. В его голосе она не слышала ни тепла, ни любви, с которой он рассказывал ей о своих дочерях.

— Мои дочки. Джинан, Саба и Такия, — сопроводив свои слова кивком, сказал он.

Все три девочки наклонили головы, но не произнесли ни слова. Джеслин почувствовала на себе взгляд Шарифа, но знала, что ее лицо не выдало эмоций благодаря профессиональной выдержке и опыту.

Если бы в классах, в которых она вела уроки, были такие тихие и послушные дети, она бы сразу заподозрила что-то неладное и постаралась выяснить, что послужило тому причиной — недоедание, невнимание со стороны родителей или, возможно, телесные наказания.

Взглянув на милых, но безразличных ко всему девочек, Джеслин поклялась себе, что не уедет до тех пор, пока не выяснит, что или кто довел их до такого состояния. Она обязана сделать это не только ради самих девочек, но и для Джамили и Аман, которые никогда не узнают, что они стали тетями и у них есть три прелестные племянницы…

Полчаса спустя Джеслин ввела девочек в свою гостиную, залитую солнечными лучами. Бросив несколько подушек на пол, она усадила малышек в круг и села сама. Теперь, оказавшись с ними лицом к лицу, она смогла убедиться, что девочки были абсолютно очаровательны, обещая вырасти в настоящих красавиц. Если бы они жили не на Востоке и не были принцессами, карьера моделей или актрис была бы им обеспечена уже в этом возрасте.

Переводя взгляд с одной девочки на другую, Джеслин поняла, что ни о каких занятиях не может быть и речи, пока они не станут хоть немного ей доверять и не выкажут хотя бы капельку интереса к тому, что их окружает.

— Давайте во что-нибудь поиграем? — весело предложила она.

Девочки молчали.

— Неужели вы не любите играть? Знаете, какая у меня была любимая игра? «Утка, утка, гусь».

Сестры продолжали смотреть на нее отсутствующим взглядом. Джеслин встала на ноги.

— Вы не знаете эту игру? Тогда я вам сейчас покажу. Я буду ходить вокруг вас, касаться ваших волос и говорить «утка», но когда скажу «гусь», кто-то из вас должен будет меня поймать.

— Зачем вас ловить? — спросила Саба.

Лица всех трех девочек уже не были такими бесстрастными, и Джеслин позволила себе немного порадоваться.

— Потому что это такая игра. Увидите, будет весело.

— А почему «гусь», а не «цыпленок»? — нахмурившись, спросила Такия.

— Извините, — опередила ответ Джеслин старшая девочка. — Но бабушка сказала, что вы будете заниматься с нами математикой и чтением.

Джеслин сделала удивленное лицо.

— Ты хочешь заниматься математикой, а не играть?

— Игры для маленьких детей, — погрустнев, заметила Саба.

Джеслин спрятала улыбку.

— Я думала, девочки, которым пять, шесть и семь лет, любят играть.

— Вообще-то, Джинан исполнилось восемь на прошлой неделе, а мне будет семь уже через два месяца, — слегка надулась Саба.

— Вот как? Тогда прошу прощения. Должно быть, я не правильно поняла. — Джеслин повернулась к Джинан. — Прими мои поздравления. Надеюсь, вы хорошо повеселились в твой день рождения? — Про себя она подумала: как такой любящий отец, каким показался ей Шариф, мог забыть о том, сколько лет его дочерям? Она с ним еще поговорит на эту тему.

На лицах девочек проступило выражение разочарования.

— Неужели вам было скучно? — позволила усомниться себе Джеслин.

— Не было никакого дня рождения, потому что праздники только для маленьких детей, а я уже взрослая, — проинформировала ее Джинан.

— Тогда понятно.

— Что вам понятно? — подала голос Такия.

— Понятно, почему вы не хотите играть. Вы же уже взрослые и думаете о том, в какой университет поступать после школы…

— Никуда я не хочу поступать, — перебила ее Такия. — Я ненавижу школу.

— И я.

— И я тоже, — поддержала сестер Саба.

— Но иногда в Англии даже лучше, чем здесь, — добавила Джинан, переглянувшись с сестрами.

— Значит, вам не нравиться учиться, но Англия вам нравится? — спокойно спросила она.

Девочки снова замкнулись. Джеслин запомнила их слова, но больше ничего выяснять не стала. Вместо этого она предложила им еще одну игру, но когда уже была готова признать свое поражение, Такия вдруг захихикала.

Шариф, стоявший за дверью библиотеки, вздрогнул. Он так давно не слышал смеха своих дочурок, и когда с грустью подумал, что и вторая попытка Джеслин ни к чему не приведет, ей все-таки удалось рассмешить Такию.

Что происходит с его детьми? — устало спросил он себя. Что и когда он просмотрел?

Когда ему не удалось ничего выяснить у самих девочек, Шариф поговорил с директрисой, но узнал немного. Он даже вызвал на лето их няню, но это ничего не изменило. Девочки упорно отказывались подходить к нему сами, и единственные фразы, которые он от них регулярно слышал, были «доброе утро» и «спокойной ночи».