Доктора Мэри Лу Коппел допросили детективы второго класса Альфонс Маккинли и Лорейн Огден тридцатого апреля. Доктор Коппел не смогла сказать ничего, кроме того, что лечила Флору Ньюсом от "чувства тревоги".

Не раскрыто.

Я прочел отчет судмедэксперта.

— Ее ударили ножом и стреляли из пистолета двадцать второго калибра. Будет интересно, если баллистические данные совпадут. И нож вовсе не так далек от штыря.

Майло откинулся на спинку кресла:

— Я всегда могу рассчитывать на то, что ты озаришь лучом света мою тусклую жизнь.

— Считай это психотерапией.

Детектив Маккинли был переведен в отдел полиции при метрополитене. Детектив Огден сидела в соседнем зале, пытаясь разобраться в тарабарщине, которую выдавал ее компьютер.

Ей было лет тридцать пять. Крупная широкоплечая женщина с короткими темными волосами, в которых мелькала седина, и решительно выставленной челюстью. Одета она была в оранжево-кремовую блузку пейсли, широкие коричневые брюки и кремовые туфли без каблуков. На одной руке — обручальное кольцо и бриллиант в полкарата; институтский перстень — на другой.

— Майло, — сказала она, едва подняв глаза, — эта штуковина ненавидит меня. Постоянно выдает какие-то цифры.

— Думаю, что ты просто влезла в швейцарский банк.

— У тебя дело?

Майло представил меня.

— Я вас уже видела. Что-нибудь по линии психологии?

— Не без этого. — Майло рассказал ей об убийствах на Малхолланд и похожих моментах в деле Флоры Ньюсом. — В них стреляли из пистолета двадцать второго калибра. Нашу жертву проткнули насквозь, твою ударили ножом.

— Как это проткнули?

— Железным прутом через грудь.

— И у Флоры была довольно жуткая рана. Нож тоже распорол ей грудь. — Огден подвигала нижней челюстью, отчего ее скулы стали еще шире. — Мне так и не удалось продвинуться по данному делу.

— У меня плотный график, но если у тебя есть время, я был бы не против послушать об этом.

Огден посмотрела на компьютер и выключила его. От ее тяжелого прикосновения машина задрожала.

— Сын говорит, чтобы я выключала эту штуку в определенной последовательности. Говорит, что в противном случае засоряется система. Но я из этого ящика и так получаю только мусор.

Она поднялась. Шесть футов без каблуков. Мы втроем покинули комнату детективов и пошли по коридору.

— Сколько лет вашему сыну? — спросил я.

— Десять. Тянет на все тридцать. Обожает математику и всякую технику. Он-то уж знал бы, что делать с этим жутким дерьмом. — Она повернулась к Майло. — Думаю, комната "А" для совещаний свободна. Давай сыграем в дежа-вю.

Комната "А" для совещаний представляла собой пространство десять на двенадцать футов с низким потолком. Мебель — раскладной стол и раскладные же стулья. Освещение было таким ярким, что мне тут же захотелось в чем-нибудь признаться. На спинках стульев красовались этикетки с распродажи в "Уол-Март". Стол уставлен пустыми коробками из-под пиццы.

Майло сдвинул их на дальний край и расположился во главе стола. Лорейн Огден и я сели по бокам.

Она взяла досье Ньюсом, стала листать его, чуть задержалась на снимках, сделанных при вскрытии, и надолго остановилась на одной глянцевой фотографии пять на семь.

— Бедная Флора! — Огден покачала головой. — Это ее фотография при выпуске из университета. Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе, там она получила лицензию на преподавательскую деятельность.

— Ньюсом был тридцать один год, когда она умерла, — сказал Майло. — А на снимке ей сколько?

— Годом меньше. Она работала в школе, где у нее уже заканчивался испытательный срок. Все любили ее — и руководство, и дети. Флоре должны были предложить постоянную работу. — Огден постучала ногтем по краю фото. — Этот снимок дала нам ее мать и очень уговаривала оставить его здесь… Она вроде как привязалась к нам с Алом. Хорошая женщина, она никогда не подгоняла нас, только время от времени звонила, чтобы поблагодарить и дать понять, что уверена: мы раскроем убийство. — Ее ноздри затрепетали. — Должно быть, уже полгода как о ней ни слуху ни духу. Бедная миссис Ньюсом! Эвелин Ньюсом.

— Позвольте? — попросил я, и она толкнула папку через стол.

Флора Ньюсом была по-своему привлекательна. Широкое чистое лицо, темные волосы до плеч и смеющиеся, четко очерченные глаза. Для выпускной фотографии она надела пушистый белый свитер и тонкую золотую цепочку с крестиком. Надпись на обороте фотографии гласила: "Маме и папе. Я наконец сделала это!" Синие чернила, красивый почерк.

— Маме и папе, — вздохнул я.

— Отец умер через два месяца после того, как Флора получила диплом. Мать тоже была плоха — тяжелый артрит. Шестьдесят лет, но выглядела на все семьдесят пять. После убийства Флоры она съехала из своего дома и устроилась в одном из пансионатов для престарелых. Попробуй быстро не состариться от такого… — Огден нахмурилась. — Значит, вот что я могу вам рассказать, ребята… Друг Флоры обнаружил ее примерно в одиннадцать тридцать утра в воскресенье. Они договорились встретиться, чтобы вместе перекусить, и собирались поехать в "Бобби Джейс" в Марину. — Она фыркнула. — Смешно, что мне это запомнилось. Мы проверили, ресторан подтвердил наличие заказа. Друг пришел к Флоре, постучал в дверь, никто ему не ответил. Он позвонил в конце концов Флоре по мобильнику — снова ничего. Парень забарабанил в окно, заглянул внутрь, но шторы были задернуты. Тогда он пошел за управляющим. Тот не хотел впускать его — управляющий ранее видел этого парня, но фактически не был с ним знаком. Друг начал шуметь, пригрозил вызвать полицию. Управляющий наконец согласился заглянуть к Флоре. Через минуту он блевал в кустах, а друг звонил по девять-один-один, требуя приезда "Скорой помощи". Правда, там не было никаких шансов — коронер сказал, что ее убили примерно в полночь. — Огден жестом попросила папку. Я переправил ее обратно, и детектив снова принялась в ней рыться. — Раны огнестрельная и колотые. Мы насчитали тридцать четыре — убийство с особой жестокостью. И да, вот одна прямо в грудь. Коронер говорил, что плохой парень нанес большинство ударов, проворачивая нож. Много крови. Длинное лезвие, заточено с одной стороны, похоже на нож мясника. У Флоры имелся набор кухонных ножей — ну, один из таких деревянных брусков с отверстием для каждого ножа, — и самого большого недоставало. Мы решили, что убийца забрал его в качестве сувенира или просто решил спрятать улику.

— Наш плохой парень оставил железяку в теле девушки, — сказал Майло.

— Итак, вы считаете, что психотерапевт может оказаться связующим звеном?

Майло пожал:

— Два пациента одного врача убиты, в технологии убийства просматривается некоторая схожесть.

— Что, они оба столкнулись в приемной с одним и тем же психом?