– председатель Поросозерского волостного отдела народного образования М. Потапов, председатель земельного комитета, его помощник и другие, – ограбили склад комиссариата, взяли оружие и отправились в Финляндию[228]. Попытка выступления против мобилизации была предпринята и в деревне Тукса Рыпушкальской волости Олонецкого уезда[229].

Протоколы Олонецкой уездной ЧК пестрят сообщениями о различных формах протестов против комбедов в ноябре-декабре 1918 года: так, крестьянин д. Утозеро Коткозерской волости Пётр Артемьев высказывал угрозы в адрес местного комитета деревенской бедноты, жители д. Нурмелицы Рыпушкальской волости Миронов и Карпин оскорбляли комиссара Мацнева, гражданин Тулосозера Коткозерской волости Иван Степанов угрожал комбеду и комиссару Чрезвычкома Савельеву, а крестьянин д. Новинки Рыпушкальской волости Пётр Симанов выступал против советской власти, высмеивал советские учреждения и оскорблял красноармейцев[230].

В архиве УФСБ Карелии хранятся материалы об Олонецком восстании, вспыхнувшем в городе Олонце и волостях Олонецкого уезда 10–12 июня 1918 года[231]. Толчком к восстанию стало введение единовременного налога. В Олонце в июне 1918 года левыми эсерами был созван съезд зажиточных крестьян, по пять человек от каждой волости, для раскладки налога. Собрались в зале, где обычно проводились театральные представления. Возбуждённые участники съезда обсуждали непосильные налоги и нехватку зерна (после изъятия хлеба оставалось лишь на один месяц), а также слухи об увеличении количества красноармейцев в уезде, – по мнению крестьян, красноармейцы потребляли и без того опасно малые запасы зерна. Разгорячённые дискуссией участники собрания обнаружили спрятавшихся за занавесом и выпивавших красноармейцев, начался скандал, раздались выстрелы, и участники собрания разъярились. Собрание быстро переросло в мятеж: крестьяне захватили склад с оружием, разоружили красноармейские отряды и арестовали членов уездного совета. Было создано организационное бюро, которое выдвинуло требования отмены налога и введения свободы торговли. Выступление было подавлено красноармейским отрядом под командованием И. В. Матвеева[232]. Нельзя не отметить, что столкновения с красноармейцами по тому или иному поводу были одной из наиболее типичных причин крестьянских восстаний на всей территории России[233].

В Национальном архиве Финляндии хранятся воспоминания участника Тивдийского восстания, причиной которого была принудительная мобилизация в Красную армию[234]. Восстание в Тивдии в мае 1919 года совпало по времени с крупным крестьянским восстанием в русском Заонежье, причиной которого тоже послужила мобилизация мужчин ряда возрастов на Восточный фронт в апреле-мае 1919 года. Интересно, что восставшие жители Тивдии обратились за помощью к белой Северной армии[235], отношения с которой, как и с Временным правительством Северной области, у беломорских карел были глубоко неприязненными (см. об этом далее). Это ещё раз подтверждает тот факт, что крестьяне готовы были прибегать к помощи самых различных военных и политических сил, в зависимости от конкретной стратегической ситуации.

Крестьянские волнения на почве мобилизаций в Красную армию зимой 1918–1919 годов в Карелии могут быть отнесены к так называемым «ноябрьско-декабрьским» восстаниям, которые явились первым массовым протестом крестьян против политики военного коммунизма. Кроме того, выступления в Поросозерской и Ведлозерской волостях хоть и оказались разрозненными и не связанными между собой, выявили одну тенденцию. Крестьянство, недовольное политикой советской власти, начинало обращать свои взоры на Финляндию. Если часть крестьян Беломорской Карелии по своим этническим и культурным признакам изначально тяготела к Финляндии, то для южных районов, где процент русского населения был достаточно высок, это, как правило, было не характерно. Возможно, примером для крестьян послужили действия жителей Ребольской волости, которые приняли решение присоединиться к Финляндии.

4.4. Присоединение Ребольской волости к Финляндии

В конце июля 1918 года Олонгубсовдеп получил телеграмму от Ребольского совдепа о приезде некоего Сариоса, начальника финляндской пограничной стражи, с предложением обсудить продовольственный вопрос, а также устройство народного дома в Реболах и политическое положение Карелии и Финляндии. Местные власти приняли решение отказать в этих переговорах[236]. В действительности речь шла о прапорщике финской армии Вальде (Владимире) Сарио, бывшем в то время комендантом города Йоенсуу и командиром 3-го пограничного батальона. В годы Первой мировой войны Сарио занимался вербовкой и отправкой молодых людей в ряды егерей, а в 1918 году его деятельность была тесно связана с Российской Карелией.

Начиная с конца зимы 1918 года Сарио стал живо интересоваться возможностью присоединения Ребольской волости к Финляндии[237]. Получив в этом вопросе поддержку лидеров Карельского просветительского общества А. Митрофанова и Т. Маннера, Восточно-Карельского комитета, регента Пера Эвида Свинхувуда и части Сената, Сарио совершил несколько поездок по волостям Повенецкого уезда с разведывательной миссией. По его наблюдениям, проблема присоединения Ребол к Финляндии упиралась в хлебный вопрос. А сами карелы выжидали, кто же предложит им лучшие условия – Англия, Россия или Финляндия. Соответственно, мнения крестьян разошлись: в Поросозерской волости были сильны позиции большевиков, население Мяндусельги было готово присоединиться к Финляндии, в Ругозере господствовали проанглийские настроения, а симпатии жителей Повенца оказались на стороне и Финляндии и России[238].

Возможно, Сарио в своих рапортах давал слишком обобщённые характеристики позиций населения различных волостей – несомненно, в каждой волости картина была более пёстрой. И нельзя не согласиться с тем, что существовал значительный разброс мнений жителей Повенецкого уезда по вопросу о том, какой проект будущего для Карелии они бы предпочли.

Несмотря на противодействие властей, во многом по инициативе Сарио 2–3 августа 1918 года было созвано собрание жителей Ребольской волости, на котором были выработаны условия присоединения Ребол к Финляндии. Согласно решению собрания, Ребольская волость переходила под юрисдикцию Финляндии, но в экономическом отношении оставалась свободной. Земельный вопрос, по данным, приводимым в работах Мауно Яаскеляйнена и Йоуко Вахтолы, должен был решаться следующим образом: крестьяне получают пахотные земли и 40 % лесов; 40 % леса переходит в общее пользование и 20 % – финляндскому государству[239]. Эти данные, однако, подверг сомнению Томи Расимус. По его мнению, передел был осуществлен по-иному: 40 % леса получают крестьяне; 25 % шло в общее пользование и 35 % – Финляндии[240]. В архиве МИДа Финляндии сохранился документ, позволяющий считать данные Томи Расимуса более достоверными. 6 августа было проведено ещё одно собрание, закреплявшее пахотные земли за крестьянами и подтверждающее передел леса в отношении 40-20-40[241].

В остальном по вопросу об условиях присоединения волости к Финляндии мнения исследователей сходятся. Финны брали на себя обязательство построить железную дорогу Лиекса – Реболы – мурманский путь, местные жители освобождались от воинской повинности на 30 лет, обучение должно было вестись на родном языке, также планировалось построить в Реболах среднюю школу[242]. Правительство Финляндии должно было также выделить волости пять тонн семенного зерна, столько