Комнатка оказалась милой, но не слишком опрятной. Посуда на кухне была вымыта частями. Душ и туалет не сверкали. Но в целом живописно. Мы же в Старом городе не ради пятизвездочных удобств решили поселиться.

Потекли дни. Мы плутали узкими тропками меж каменных стен. Повсюду шастали местные военные. В основном бабы. Нам с женой, каждому по своей причине, даже пришла мысль завербоваться. Вечерами через площадь перед Стеной Плача маршировала центурия спецназовцев, два хасида в обкомовских шляпах наблюдали с лестницы.

В христианской части выпили кофе. В армянской – глухие стены. В арабской проезжающий на велике подросток хапнул жену за сиську. За очередным поворотом увидели свисающие с проводов кроссовки.

– В нашей школе так забавлялись с обувкой ботанов.

– Твои забрасывали? – спросила жена.

– Нет, я держался в стороне от разборок.

– В Штатах кроссы на проводах означают точку продажи наркоты.

– Откуда знаешь?

– Отец бизнес потерял через полгода, как отправил меня учиться в Колумбию. Выживала как могла.

Мы стояли, задрав головы. Пустая улочка, изгибаясь, уходила вниз. Кроме нас ни души. Здесь явно не Штаты.

– Выглядят довольно новыми, – вгляделся я в покачивающиеся белые «найки».

– Некоторые верят, что обувь, заброшенная на провода, пригодится в следующей жизни. – Поэтому новые пары закидывают.

Так мы провели несколько дней. Близился мой день рождения, и мы думали, как бы его отметить в стиле Иисуса Христа и пророков. Тут Авраам, который все это время проявлял к нам всяческую любезность, предложил съездить на Мертвое море. Он все равно собирался, и нам это ничего не будет стоить. Я выразил осторожные опасения по поводу способности Авраама вести автомобиль, но жена надо мной громко посмеялась. Ха-ха. Да этот очаровательный старичок еще даст мне фору.

На следующее утро в мой день рождения мы двинулись в сторону Мертвого моря. Дорога вилась среди желтых гор, мы катились вниз. Авраам бойко правил, успевая показывать, где Христос сделал то, где это. Половину Евангелия проехали. Вдруг желтые горы разошлись, вспоротые из-под низа длинным белым осколком, и Авраам свернул на каменистую дорожку, сказав, что сейчас покажет нам свое секретное место, дикий пляж, он сюда регулярно ездит. Вскоре, однако, машина уперлась в бетонные блоки. Судя по сухому бурьяну и запустению, не ездили здесь очень давно.

Авраам вырулил обратно на трассу, мотор несколько раз рявкнул раздражением состарившегося супергероя. Скоро показался обустроенный пляж и домики для водных процедур.

Мы решили отблагодарить Авраама – угостили обедом. Он заказал вино и разошелся. Стал рассказывать про местные блюда, как их правильно есть руками и даже стал какие-то куски моей жене в рот совать. А она чмокала и глотала с хихиканьем. Я озверел немножко, но решил держать себя в руках. Всего лишь старикашка, которому осталось-то, может, несколько дней. Пусть побалуется. Когда вакханалия прекратилась, Авраам отправился на массаж, а мы спустились к воде. Короста соли, ямы, наполненные грязью, народу никого. Полежали на воде, которая чуть ли не выпуклой оказалась. Вылезли. Обмазались грязью. Покидались грязью друг в друга. Точнее, я в жену кинул, а она обиделась. Пришлось утешать. Она утешилась и забросала меня в ответ.

Собрались уходить, навстречу толпа африканцев. Паломники. И все как один в белых кроссовках. В белоснежных. А я стою на краю ямы с грязью, черномазый весь. Одни глаза моргают. Жена к тому моменту успела отмыться под специальным душем. Все паломники ко мне. А в руках бутылочки.

– Наполните, пожалуйста.

Я наполнил одну бутылочку, другую. Смотрю, остальные спешно воду допивают и в очередь ко мне выстраиваются. А какая-то баба из их компании подол задрала и в море подмывается.

– Извините, – говорю. – Мне пора. Пусть вон та леди вам бутылочки наполняет.

И на бабу эту кивнул.

Из толпы крещеных потомков Хама мы вырвались вовремя. Авраам с массажа освободился и залез в резервуар с горячей водой термального источника. А там ограничение – пятнадцать минут, не больше. К тому моменту, когда мы подошли, он уже побултыхался хорошенько, но выходить не хотел, упирался. А сам красный, как говядина.

Как мы его на сушу ни волокли, ничего не вышло. Я его понимаю – в резервуаре молодые девки. Я бы и сам там сварился с готовностью.

Устроились смиренно ждать на лавочке.

Наконец, смотрим – ковыляет. В одних плавках и рубахе. Мы за ним. Точнее, рядом с ним. Подстраиваясь под шажки. Возле дверцы машины он задержался, я думал, помочь надо, а он отлить решил. Прямо на колесо. Я смутился оттого, что его смутил. Да и вообще созерцание седых яиц не моя слабость.

Штаны он попытался надеть, но дело не пошло, зашатался на одной ноге, едва не упал. Я было опять сунулся помогать, но встретил отпор. Уселись как есть.

Пока мы принимали оздоровительные процедуры, машин на парковке прибавилось. Малолитражку Авраамову хорошенько зажали сзади и спереди. Он мудрить не стал: подал вперед, подал назад. Раздвинул соседей и выбрался на шоссе.

Супруга моя рядом с ним села – ее на заднем сиденье укачивает. Я ее все спрашивал: «У него там ничего не торчит? Он же без штанов. Ты туда не смотри!» Жена уверила, что ничего у Авраама не торчит, а если бы и торчало, то ей это все равно, смотреть туда она не хочет.

Не успели мы и сотни метров проехать, как стало ясно – Авраам ничего не соображает. Автомобиль то рвал вперед, то еле тащился. Следовавшие за нами водители гудели и, обгоняя, сворачивали шеи, таращась с любопытством. Но это еще полбеды. К такой езде лично мне не привыкать. У меня бабуля, когда водить в шестьдесят лет научилась, за троллейбусом на своем «жигуле» пристраивалась и ехала со всеми остановками. В отличие от бабули, Авраам вилял. Его стало выносить на встречку. Жена вопила и крестилась, буквально разгребая руками несущиеся на нас грузовики, показывая им, чтоб в сторону подали. Как специально, одни грузовики. Будто все из Иерусалима решили в тот день бегством спастись. Вместе с мебелью.

Перегибаясь то и дело через голову Авраама, чтобы поправить руль, я стал требовать, чтобы он передал управление мне. Он возразил, что у меня нет прав. Я права ему на ходу попытался продемонстрировать, но тут он перешел на непонятный язык, я такого даже у нас в Москве на продуктовом рынке не слышал. В зеркале заднего вида полыхало его лицо, а на дне потемневшей мути глаз пульсировала воля. Смерть преследовала Авраама, остановится – сразу крышка. И он жал на газ, упорно отматывая Евангелие в обратном направлении.

Нас стали преследовать полицейские. Впервые в жизни я обрадовался подобному. Полицейские поравнялись с нами, что-то показывая жестами, но Авраам даже головы не повернул. В те дни поблизости проводилась очередная операция уничтожения филистимлян, армия и внутренние войска были приведены в боевую готовность, и мне пришла мысль, что гонки со стражами порядка могут закончиться стрельбой. «Будет забавно, если меня прикончат в мой день рождения», – только успел подумать я, как полицейские свернули на перекрестке.