сексом. Им Лиманский занимался со студенткой на съемной квартире близ Патриарших прудов.

– Он обещал помочь мне с ролью в Театре сатиры, – с милой непосредственностью объяснила девушка, приехавшая из Кинешмы покорять столицу.

На всякий случай чекисты проверили указанную квартиру и ее хозяина, все факты подтвердились. Незадачливые любовники покинули список подозреваемых. А журналист Беляев, напротив, своим поведением убеждал в том, что он-то и есть тот самый Денис, для которого Панин выносил с Лубянки совершенное секретные материалы.

РЕТРО-3

28 мая 1999 года, пятница

Перед газетным киоском на привокзальной площади было немноголюдно. Алексей попросил посмотреть «Коммерсант». Продавщица глянула на него неприветливо, но дала. На первой полосе делового издания доминировала тема войны в Югославии. Газета была верна себе насчет заголовков: материал номера назвался «Под сладкий лепет Кондолизы» и повествовал о выступлении постоянного представителя США Кондолизы Райс в Совете Безопасности ООН.

Справа шла колонка обозревателя. Согласно ей, президент СССР Николай Рыжков (по данным из заслуживающего доверия источника) инициирует поправку к конституции. Исправлению, если верить колонке, подлежала статья, которая запрещала одному и тому же лицу становиться президентом более двух сроков подряд. Обозреватель связывал эту инициативу с дальнейшим укреплением президентской власти, также приводя в пример недавнюю отставку министра обороны Валентина Варенникова.

– Брать будете? – совсем недружелюбно спросила продавщица.

– Минутку…

С мелкой наличностью у Алексея было туговато. Крупных доходов тоже давно не поступало. Уйдя из «Молодежного вестника», он втянулся в проект по созданию в городе частной спортивной радиостанции, но ее учредители в последний момент передумали. Им показалось, что целесообразнее продолжить торговлю продуктами питания. Свою первую зарплату перед тем, как рассыпаться, коллектив всё-таки получил, и журналист Гончаров имел месяц форы перед следующим трудоустройством.

Возле вокзала он очутился, пересаживаясь с одной маршрутки на другую. Путь его лежал из областной телерадиокомпании в редакцию упомянутого «Вестника». Алексей крепко понадеялся на прежнего коллегу, ставшего ведущим теленовостей, но напрасно. Беседа с ним не принесла положительных эмоций. Вакансий на «Кладбище» не было и не предвиделось. Так в народе называли корпуса телевидения и радио, построенные на месте могил и склепов дореволюционной эпохи. Советская власть, воплощая свои проекты, не мучилась предрассудками и пустила под бульдозерный нож места последнего успокоения нескольких поколений горожан.

«Сами трясемся, ждем сокращения», – развел руками ведущий. Сколько помнил его Алексей, он вечно ждал сокращений, а пока их не было, договаривался с председателями колхозов о хвалебных сюжетах в обмен на бараньи ноги и куриные тушки.

Оставалось идти на поклон обратно в молодежку. Это было похоже на капитуляцию или, в лучшем случае, возвращение блудного попугая. Кроме того, в отделе писем «Вестника» по-прежнему работала его бывшая жена. Их брак, продлившийся три года, оказался неудачным, осенью девяносто восьмого они расстались – к счастью, не оставив потомства. То был типичный и скороспелый производственный роман, который завязался на редакционной вечеринке по случаю переезда в новое помещение…

– Возьмите денежку.

Алексей всё-таки решил побаловать себя «Коммерсантом». К его удивлению, эта газета не закрылась в период нормализации, хотя партийностью точно не страдала. В ней часто выходили такие публикации, которые невозможно было увидеть в «Правде», «Известиях» или других лояльных изданиях. Впрочем, совсем уж на рожон тоже «Ъ» не пёр. Говорили, что его сохраняют ради показа просвещенному Западу (мол, и в Советском Союзе расцветают сто цветов), а заодно используют для информационных утечек, когда в верхах обостряется подковерная борьба.

– И какой тираж у свободной прессы в нашем городке?

Голос был невероятно знакомым, и, поднимая голову от газетной полосы, Алексей уже знал, кто задал ему вопрос.

– Ты?!

– А кто же еще?

Олег Большаков являл собой пример преуспевания. На нем был дорогой костюм с голубоватым отливом, белая рубашка в тонкую полоску и темно-бордовый галстук. В тон щегольским туфлям из натуральной кожи была подобрана также кожаная сумка, висевшая на ремне через плечо.

– Так что с тиражом? – повторно спросил Олег после приветствий.

– Тысячи две с половиной.

– На миллионный город?

– Дорого ведь, и это не разбирают, – сказал Алексей.

Олег оценивающе оглядел его с головы до ног.

– Всё с молодежью занимаешься?

В нескольких фразах Гончаров ознакомил однокурсника с обстановкой.

– Скверно как-то, – заметил тот без особых церемоний.

– У нас еще ничего, а Югославию вон бомбят.

– Бомбят, и дальше будут бомбить. Они сами доигрались, – хладнокровно ответил Большаков. – А мы со всеми по-хорошему договорились, Восточную Европу сдали за нормальные бабки, особенно ГДР, войска без паники вывели, обустроили и сейчас ни в чьи авантюры не полезем. Ирак тоже по своей прихоти нарвался в девяносто первом.

– Ну, нам тогда точно было не до «Бури в пустыне», с голым-то задом, – попытался возразить Алексей.

– Раньше нам и с голым задом до всего было дело.

– Ты не в оппозицию ли подался? – спросил Гончаров.

– Я, мой друг, работаю помощником заведующего отделом ЦК КПСС. И на этом не собираюсь останавливаться.

– Вы там у себя в ЦК в социализм верите?

В ответ на этот вопрос Алексея его товарищ лишь загадочно улыбнулся.

– Тебе самому не надоело на исторической родине киснуть?

– Что, есть варианты?

– Варианты всегда есть, – серьезно сказал Олег. – Например, такой: в понедельник жду тебя на Старой площади для продолжения разговора.

– У меня денег мало осталось, – пробормотал Алексей и осекся.

– А ты рискни. На билет в один конец я тебе дам взаймы.

Если по-хорошему, это надо было сделать еще в семнадцать лет, подумал Алексей. Просто взять и рискнуть. Не захотел ведь поступать в МГУ, хотя вполне мог при неудаче вернуться домой и попытать счастья повторно. Выбрал тогда вариант с родным городом, попроще и понадежнее.

– Лёша, не закапывай себя. Приезжай, – посоветовал Олег. – Место в аппарате я не обещаю, это не в моих силах, но в «Комсомолку» по «вертушке» позвоню и подстрахую. Главный редактор – отличный мужик, шанс тебе обязательно даст. Дальше будет видно. И учти: пора делать не только то, что нравится, но и то, что надо.

Алексей вспомнил телеведущего с его колхозниками, «Вестник», бывшую жену, предпринимателей, стремящихся исключительно покупать и продавать.

– А давай! – сказал он.

Когда уже прощались (Олег спешил на поезд после визита к родителям), Гончаров вдогонку спросил:

– Правду пишут, что министра обороны не просто так на пенсию проводили?

Большаков прищурил один глаз, будто на стрельбище.

– Валентин Иванович слишком рвался в бой, как бравый солдат Швейк на Белград, – он ткнул пальцем в первую полосу газеты с Кондолизой Райс. – Понимаешь, да? Вот только на повестке дня иные задачи.

Глава четвертая

4 октября