— И у вас совсем ничего не осталось? — спросил я. — А как насчет его комнаты?

— Сдала ее в декабре. Не простаивать же пустому жилью. Ладно, будет уж без толку языками чесать.

Я развернулся, решив, что пора уходить.

— Погоди, — окликнула она меня. Впервые поднявшись со скамейки, она проворно скрылась в гостинице и вскоре вернулась с тряпичным продолговатым свертком, утолщенным с одного конца.

— Вот что от него осталось, — сказала она. — Мне не удалось продать эту штуковину. Уж больно страшна на вид. Возьмешь, что ли?

— Возьму, — с упавшим сердцем сказал я, узнав очертания штуковины.

Я забрал у нее сверток, и мы двинулись в обратный путь, заметив, что солнце уже клонится к закату.

До «Петуха» мы добрались засветло и сразу поднялись в нашу комнату. Я развернул тряпицу и вытащил шутовской жезл с черепушкой в шутовском колпачке.

— Marotte Деметрия, — сказал я. — Видишь, как он раскрашен? Такой же грим он накладывал на лицо и глаза обводил красными треугольниками. Он ни за что не расстался бы с ним по доброй воле.

— И он так же, как твой, стреляет отравленными стрелками? — спросила Виола, слегка отодвигаясь в сторону.

Я направил череп вниз. Ничего не выпало. Нащупав потайной спусковой крючок, я нажал на него. Раздался тихий щелчок.

— Он не заряжен, и, кроме того, им давно не пользовались, — заметил я. — Убийцы, очевидно, застали Деметрия врасплох.

— Куда же подевалось тело?

— Кто знает? Его хозяйка, судя по виду, могла бы проспать даже Судный день, будь у нее приличный бурдюк с вином, поэтому незаметно вытащить тело из гостиницы не составило бы труда. Давай-ка спустимся вниз и выясним, удалось ли что-нибудь разузнать нашему новому помощничку.

Азан сидел за столом, с такой жадностью пожирая какое-то серое месиво, словно это была его последняя трапеза. Он вздрогнул, увидев, что мы сели с двух сторон от него.

— Какая приятная встреча, наш незатейливый воришка, — сказал я.

— Тише, — прошипел он, боязливо оглянувшись, но многоголосый шум зала совершенно заглушал наши слова.

— Есть новости о Тиберии? — спросил я.

Азан отрицательно мотнул головой.

— Он пропал, — сказал он. — Уже много месяцев никто его не видел. Должно быть, сильно задолжал кому-то, потому что удрал в страшной спешке. Побросал даже свои пожитки.

— От кого же он удирал?

Он фыркнул.

— Да уж наверняка не меньше полудюжины кредиторов устали ждать, когда он вернет им долги.

— Ты думаешь, кто-то из них предпочел убить его, чем дожидаться от него денег?

— Большинство предпочло бы сделать и то и другое. В общем, ежели вы оставили ему что-то на сохранение, то оно давно пропало.

— А приятелей его тут не осталось? Может, у него была любовница?

— Любовница? — рассмеялся Азан. — У такого болвана? Он же наделал кучу долгов, стал настоящим нищебродом. Какая женщина клюнет на такого обормота?

— Да, таких не найдется, — вставил Клавдий.

— Ну хоть с кем-то он тут общался? — настаивал я.

— Пожалуй, только с другим шутом, Деметрием. Они частенько работали вместе, развлекали солдат в казармах Большого дворца, иногда заявлялись на ипподром. Но его тоже давно никто не видел. Наверное, они слиняли вдвоем.

— Может, и так. Даже вероятнее всего. Ладно, вороватый птенец, считай, что ты выплатил мне свой должок. Ступай и не греши больше. Не греши сверх той меры, которая позволит тебе не голодать.

Мы пересели за другой стол, заказав себе немного этой невзрачной размазни, и запили ее темным пивом. Я успел стосковаться по более колоритной пище.

Неподалеку от нас за столом расположились солдаты, кто-то из них бросил мне монетку и заказал песню. Видно, они отдыхали после дневных трудов. Я снял с плеча лютню и, исполнив для начала подходящую военную песню, перешел к менее пристойным куплетам. Именно их они, очевидно, и ждали, и я продолжил в том же духе, а Клавдий, присоединившись ко мне, начал отбивать ритм на моем барабанчике. Вино и пиво потекли рекой, и, когда я закончил, некоторые из слушателей уже сердечно хлопали меня по плечам, а кое-кто, воспользовавшись случаем, огрел также и беднягу Клавдия.

Получив такое бесплатное развлечение в своем заведении, Симон сиял, как начищенный чайник, а более всего он обрадовался, что оно привело к обильным возлияниям. Он вышел из-за стойки с кувшином пива и поставил его передо мной.

— Пожалуй, надо познакомить тебя с этими славными парнями, — сказал он. — Вот это Генрих из Эссекса. Он командует варягами.

Я приветствовал его. Это был парень среднего телосложения с льняными волосами и синевато-багровым шрамом, наискосок протянувшимся от переносицы к низу левой щеки. Заметив, что я оценил его боевой «трофей», он взревел:

— Видел бы ты, как я отделал того задиру!

На столе перед ним лежала секира, поблескивая отраженным светом ламп.

— Просто дай мне лопату и покажи, где копать, — ответил я, и он захохотал.

— Вот наш юный Кнут, — продолжал Симон, треснув ручищей по спине высокого молодца лет восемнадцати. Щеки парня слегка побледнели. — Он тоже варяг, родом из одного датского города, название которого мне даже не выговорить.

— Копенгаген? — предположил я.

Кнут удивленно ахнул.

— Как ты узнал?

— Это единственный датский город, в котором я бывал. Позволь, я попробую угадать. Ты третий сын в купеческой семье. И, дабы ты не изнежился в славном Датском королевстве, тебя послали сюда для закалки.

Сидевшие с ним соотечественники начали со смехом подпихивать юношу локтями.

— А это вот Станислав, — сказал Симон, показывая на единственного парня за столом, не принадлежавшего, судя по экипировке, к варяжской компании. — Командует у нас императорской гвардией. Каждое утро он открывает главные ворота Влахернского дворца.

— А потом весь день гуляй — не хочу? — воскликнул я. — Вот это жизнь. По-моему, я чертовски промахнулся, став шутом. Надо было мне записаться в такую гвардию. Вы квартируете в Анемасских казармах?

— Верно, шут, — ответил Станислав, темноволосый мужчина с обветренным лицом. Судя по речи, он тоже был иноземцем, и акцент у него был почти как у Симона. — К сожалению, наше начальство запрещает выступления в казармах, иначе я пригласил бы тебя повеселить нас.

— А мы можем позволить себе поглядеть на твои трюки, — сказал Генрих. — Здесь стало чертовски скучно. Заходи к нам на днях, приятель.

— С удовольствием. Где вас найти?

— В Ходегоне, около Арсенала. Ты знаешь, где это?

— Да уж найду как-нибудь. В какое время вам будет удобнее?