В этот момент Алексей остановился рядом с эпатажным портретом. Бледная рука дотронулась до полотна, и в воздухе, точно в художественной мастерской, явственно запахло сырыми масляными красками. Секундой позже с верхнего края картины стал стекать красочный слой вместе с лаком, как гуашь под воздействием воды. Изображение исчезало. Надменное лицо женщины скривилось, в нем проявились признаки загробных теней.

Видение мгновенно прошло, портрет вернул свой прежний облик, а в следующий момент рухнул на пол. Ударившись углом о плитки, раскололась позолоченная рама. Грохот разнесся по полупустой квартире раскатистым эхом.

В лице Софьи не осталось сарказма, лишь суеверный страх. Глаза расширились, покраснели, и в них заблестели слезы.

Призрак замер, безвольно уронив руки по бокам.

– Алексея больше нет, – глядя на оцепенелого призрака, вымолвила я. – И он хочет быть похороненным, а не плавать на дне водохранилища! Не веря мне, Софья, вы лишь продлеваете мучения своего жениха.

– Чего ты от меня добиваешься?! Ты сама бы себе поверила? Поверила какой-то незнакомой девке, которая утверждает, будто видит призрак человека, которого ты считаешь живым? – прошептала она в ответ.

– Нет, – согласилась я на справедливое замечание. – Наверное, нет.

Напоследок я оглянулась, желая проверить, доволен ли призрак. С черной тоской он следил за бывшей невестой. Кажется, на сей раз мертвый художник не торопился растворяться в загробном мире, словно мое появление у Софьи позволило ему наконец проникнуть в дом к возлюбленной.

Я вышла в чистенький подъезд с ковровой дорожкой и вдруг услышала истеричный вопль. Секундой позже дверь содрогнулась от чудовищного удара, раздался грохот и звон. Вероятно, Софья с проклятьями запустила мне вслед бутылкой с вином.

Стоило признать, что в первый раз мне было сложнее отгородиться от чужих страданий. Я словно перешагнула невидимую черту.

Призрак менял меня. Прежняя Зоя Кондратьева, воспитанная отцом-военным, дерганая, но неплохая, никогда бы не рассказала брату о смерти брата или невесте о гибели жениха.

Возможно, если бы тогда, в метро, я все-таки решилась заглянуть в собственное отражение в окне, то, увидев внутреннего демона, обнаружила бы, что у него мое лицо, а не звериная морда?

Это был долгий день, один из тех, какие хочется забыть навсегда.

Когда я добралась до дома после встречи с Софьей, то почти не чувствовала под собой ног. Мне, зацикленной на аккуратности и чистоте, не хватило сил повесить пальто в шкаф и поставить сапоги на обувную полку. Бросив вещи посреди коридора, я доковыляла до спальни и упала на кровать. Секундой позже, впервые за много дней, меня поглотил благословенный глубокий сон без каких-либо сновидений…

Кто-то беспрерывно трезвонил в дверь, и раздражающий дребезжащий звук заставил меня оторвать голову от подушки. Комната была погружена в темноту. От духоты першило в горле, а блузка из искусственного шелка неприятно липла к спине. Цифры на электронных часах расплывались, пришлось прищурить один глаз – время катилось к полуночи. Поздновато для гостей. Значит, Аня снова забыла ключи.

Включив свет, я поплелась открывать дверь. По дороге подняла с пола и аккуратно положила на стул брошенное пальто, взглядом поймала отражение в зеркале. Мое заспанное, помятое лицо украшали алые полосы.

Сестра не прекращала звонить, и старенький сигнал хрипел на последнем издыхании. Аня точно боялась остаться ночевать на лестничной клетке, что неудивительно, учитывая, когда она заявилась домой.

– Ты опять забыла ключи? – накинулась я на сестру, резко отрыв дверь.

На пороге стоял Марк Протаев и упирался рукой в стену. Палец давил кнопку дверного звонка, заставляя электрического старичка сипеть от натуги.

– Зоя? – ночной визитер странно улыбнулся. – Ты никогда не проверяешь глазок, прежде чем открыть дверь?

Не знаю, что меня изумило больше: появление Протаева посреди ночи как таковое или то, что он был мертвецки пьян.

– Уже можешь убрать палец со звонка, – скрестив руки на груди, я сердито изогнула брови.

– О! – Марк последовал совету и, теряя равновесие, схватился за перила.

– Осторожно! – проявив нехарактерную мне гибкость, я выскочила из квартиры и подхватила нежданного гостя под локоть. Он оказался тяжелее, чем могло показаться со стороны, навалился на меня всем весом.

– Зоя, у тебя помято лицо, – невнятно пробормотал он.

– Вообще-то ты меня разбудил, – проворчала я, удивляясь собственному терпению. Учитывая, что после посещения Следственного управления добрую половину утра я представляла, как швыряю в автора доноса увесистые предметы, то меня буквально тошнило от собственной вежливости.

В этот миг в квартире, где жил любопытный дядя Толик, загремел открываемый замок. Вероятно, сосед не удержался и, сделав вид, будто ему приспичило покурить в разгар ночи, решил разведать обстановку.

Только сплетен мне и не хватало! Помнится, однажды у меня остался ночевать одноклассник, бывший в городе проездом, и уже на следующий день весь подъезд гудел: мол, мы с сестрой, тогда еще несовершеннолетней студенткой первого курса, устроили бордель. На нас даже натравили участкового!

Тот, согласно инструкции, появился, чтобы проверить наличие дома терпимости. А потом приходил еще полтора года, дарил мне цветы, носил ненавистные шоколадные конфеты и, вероятно, строил планы о нашем совместном будущем в теткиной квартире.

И вот – едва я успела отвадить одного навязчивого кавалера, как ко мне среди ночи снова заявился мужчина!

– Заходи! – Я поспешно потянула Протаева за рукав внутрь жилища, однако ноги его не слушались. – Быстрее ты!

Когда за нами закрылась входная дверь, а замок был заперт на два оборота, мне удалось перевести дыхание. Марк стоял посреди крошечной прихожей и оглядывался вокруг. Нетрезвый взгляд скользил по развешанным на стенах картинам, маленьким сувенирам на полке у зеркала.

– Как я и предполагал, – наконец резюмировал он. – Бедненько, но чистенько.

У меня вырвалось возмущенное фырканье. Что говорить, даже пьяный вдрызг, Марк Протаев в своем кашемировом пальто, английских туфлях и с дорогущими часами на запястье ну никак не вписывался в обстановку моей квартиры.

– Что тебе нужно? – скрестив руки на груди, я воинственно задрала подбородок.

– Я не знаю, – просто ответил он, поставив меня в тупик.

Некоторое время мы молчали. Вдруг визитер навалился плечом на стену, стараясь удержаться на ногах, и едва не сорвал один из Аниных студенческих пейзажей.

– Господи, сколько ты выпил? – не давая гостю растянуться на полу, проворчала я.

– Не меньше бокала! – словно в страшном грехе, признался он.