Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо.

Армии телеграфных столбов

Нет равных в мире скоростей.

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо.

Армия телеграфных столбов

Не знает себе равных в дисциплине.

Один из столбов прошествовал мимо, так задрав свои плечи, что аж захрустели поперечины.

Глянь! — а по другой стороне железнодорожного полотна марширует шеренга других телеграфных столбов, на каждом — шесть поперечин и двадцать два фарфоровых эполета.

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо,

Саперы с двумя поперечинами,

Драгуны с шестью поперечинами,

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо,

В каждой шеренге пятнадцать тысяч солдат

Крепко связаны вместе стальной проволокой.

Два столба почему-то сцепились перекладинами и ковыляли рядышком, прихрамывая, словно поддерживая друг друга. Потом, совсем обессилев, повесили головы, тяжко вздохнули перекошенными ртами и стали заваливаться на землю.

А сзади уже напирали здоровые, энергичные столбы.

— Эй, пошевеливайтесь! Что это там у вас провода обвисли? — кричали они.

Два увечных столба ответили с разнесчастным видом:

— Выбились мы из сил. Ступни подгнили, трудно нам держать шаг. Даже деготь на сапогах уже не спасает.

Но столбы, напиравшие сзади, еще сильней возмутились:

— Живее, живее! Если хоть один боец сегодня даст слабину, все пятнадцать тысяч будут в ответе! Пошевеливайтесь!

Делать нечего, два калеки поплелись дальше, а следом уже наседали все новые бойцы.

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо,

Цинковые шапки, украшенные пиками,

Ноги как колонны.

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо,

Эполеты на плечах,

Эх, нелегка наша служба!

Силуэты двух несчастных столбов уже маячили в сине-зеленом сумраке дальнего леса, но тут из призрачных облаков выглянул и озарил окрестности месяц. Все столбы необычайно воодушевились. Проходя мимо Кёити, они задиристо приподнимали плечи и посмеивались, косясь на него краешком глаза.

Тут Кёити совсем рот открыл от изумления: за столбами с шестью поперечинами шагала армия столбов с тремя перекладинами, эполеты у них были красного цвета. И пели они совсем по-другому, высокими голосами, даже слов толком не разобрать. Но шагали все бодро.

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо!

Пусть от холода лопнет кожа,

Не опустим своих перекладин!

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо!

Пусть от жары растворится сера,

Не уроним свои эполеты!

Столбы все шагали, шагали и шагали. Кёити даже устал смотреть на них и задумался о чем-то своем.

А столбы все прибывали и прибывали, будто вода в реке. Они маршировали, посматривая на Кёити, а у Кёити уже голова разболелась, поэтому он молча уставился в землю.

И вдруг откуда-то издалека в военный марш вклинился новый звук — далекий скрипучий голос, который кричал: «Ать-два! Ать-два!». Кёити удивился, поднял голову и увидел старичка. Тот был крохотный, с желтоватым лицом и ношеном-переношенном пальто мышиного цвета. Следя за шествием столбов, он командовал: «Ать-два! Ать-два!».

Столбы, проходя мимо старичка, держали осанку и тянули носок. А этот странный старичок между тем уже приближался к Кёити. Некоторое время он искоса смотрел на мальчишку, а затем повернулся к столбам и скомандовал:

— Шагом марш! В колонну становись!

Строй столбов сбил шаг, а потом снова продолжал маршировать, распевая во все горло.

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо,

Сабли справа, сабли слева.

Таких тонких клинков

Больше нет во всем мире.

Старичок остановился перед Кёити и чуть поклонился.

— Ты что, все видел с самого начала?

— Ну да.

— Вот как… Ну, ничего не поделаешь. Придется подружиться, давай пожмем друг другу руки.

Старичок выпростал из рукава заношенного пальто большую желтую ладонь. Кёити ничего не оставалось, как тоже протянуть свою. Старичок сказал: «Эх-ма!» и вцепился в руку Кёити.

Тут из грозных, как у тигра, глаз старичка посыпались страшные синие искры, а Кёити так затрясло, что он едва не упал.

— Ха-ха, хорошо проняло, да? Это я еще в полсилы! Вот сжал бы пальцы посильнее — и сгорел бы ты, обуглился, как головешка!

А столбы все шагали.

Доттэтэ, доттэтэ, доттэтэдо,

Если смазать сапоги дегтем,

Можно прошагать триста шестьдесят сяку.[24]

Кёити стало так страшно, что аж зубы застучали. Старичок, как ни в чем ни бывало, наблюдал за месяцем и облаками, но, увидев, что Кёити весь побледнел и дрожит, видимо, пожалел его и спокойным голосом пояснил.

— Я — Начальник электричества.

Кёити немного успокоился и спросил:

— А что это такое — Начальник электричества? Это такой вид электричества, что ли?

Старичок рассердился.

— Какой несмышленый ребенок! Не вид электричества. Начальник всего электричества — это всему голова, самый главный в этом деле. Ну, как военачальник.

— Быть военачальником, наверное, очень интересно? — спросил Кёити задумчиво, а старичок так заулыбался, что все лицо покрылось морщинками.

— Ха-ха-ха, конечно интересно. И саперы, и драгуны, и артиллеристы — это все моя армия.

Старичок причмокнул, надул одну щеку и посмотрел в небо, затем как закричит шагавшему мимо него столбу:

— Эй, кто позволил глазеть по сторонам?

Столб от испуга аж подскочил, нога у него подкосилась, но он тут же выправился и зашагал дальше. А за ним шагали и шагали все новые и новые столбы.

— Ты, наверное, слышал эту историю… Ее все знают. Один молодой человек жил в Англии, в Лондоне, а его отец в Шотландии, в Киркшире. И вот сын отправил отцу телеграмму… Я даже переписал ее в записную книжку.

Старичок вытащил книжицу, достал здоровенные очки и с серьезным видом нацепил их на нос.

— Ты по-английски-то понимаешь? Ну вот, там было написано так: «Send my boots instantly», ну, в общем «Пришли незамедлительно мои сапоги», а отец из Киркшира взял и повесил сапоги на один из моих столбов. Ха-ха-ха, дурака свалял, да? А вот еще одна история. После отбоя новобранцы в казармах иногда пытаются погасить свет — знаешь как? Они дуют на электрические лампочки! И это не только в Англии, много где такое случается… А вот среди моих солдат нет таких неграмотных. Да и в твоем родном городе, когда появились первые электрические лампы, все только и судачили о том, сколько же масла тратит на них в месяц электрическая компания! Глупости, верно? Просто нужно знать, как я, например, закон сохранения энергии и второй закон термодинамики. Ну как, дисциплинированная у меня армия? Даже в марше об этом поется!