Как этот успешный успех соотносится с должностью директора по маркетингу – я не знала, но на то она и мечта.

В Москве меня встретил муж моей бабушки, как было условлено. Сунул в руку телефон риелтора и сказал: «Пока». Эм-м, и это все?

Слава тебе, Господи, меня ждал еще и друг моего единственного дедушки, Юрий Михайлович. Он подхватил меня на вокзале с двумя огромными чемоданами, куда я сложила все свои пожитки. Ведь была уверена, что покидаю Питер навсегда!

Юрий Михайлович привез меня к себе домой, на проспект Мира. Я сразу сходила в душ, после чего его жена покормила меня блинами. В той гостеприимной квартире я задержалась на два дня. Получился такой мягкий вход в Москву…

Немного оклемавшись после дороги, поехала искать жилье. Вариантов было немного. Одна квартира – с художником: «Это, мол, моя мастерская, но вот здесь наверху ты можешь спать» Между строк читалось: «И может, я буду тебя…» В мои планы это не входило. Я в свои 19 лет была скромницей.

Вариант № 2 – мужик на метро Смоленская, а у него комната – отгороженный кусок коридора без окна, в который вмещалась только кровать. Даже студией назвать язык не поворачивается.

И последний – квартира, которую сдавали восьми (!) девочкам. Мне предлагалось койко-, а точнее, матрасо-место. Кроме надувного матраса был еще вонючий советский шкаф, в который если повесишь одежду – будешь пахнуть старой бабкой всю свою жизнь. Поэтому на 4 тысячи рублей, которые у меня остались, я купила в «Икее» рейлы для вещей и въехала в эти хоромы. Восемь девочек, ванна на кухне, в туалете на потолке висят детские санки…

И все бы ничего, но вскоре начались гашишные вечеринки. Сначала дамы, видимо, стеснялись, а потом решили: гуляй, рванина! Я же всегда была против наркотиков, типичная домашняя девочка. А мне вдруг говорят: «Курить будешь?» Что?! В каком смысле?

Эти девочки были московскими лимитчицами, периодически уезжавшими в свое Подмосковье. Одна трудилась официанткой, потом устроилась хостесс в модную пиццерию. Употребляла кокаин, надеялась найти себе спонсора, в итоге стала спать с богатым папиком. Другая, Яна, работала в турагентстве. Третья однажды обокрала квартиру, хотя говорила, что она юрист. Еще одна, наверное, была проституткой. Как-то раз захожу на кухню, а она мне: «Ой, у нас вчера была вечеринка, ко мне подошел парень, поцеловал меня, мы занялись сексом. А потом так смешно: я просыпаюсь утром голая уже с другим парнем».

Смешно, ага. Лиля покинула чат.

Но самое страшное ждало на работе. Если в Питере я успела завоевать авторитет, и все меня уважали, то в Москве надо было все начинать сначала. Это осложнялось одним неожиданным моментом – у меня теперь было двойное подчинение. То есть, мной командовали федеральный управляющий «Шоколадницы», мужчина, и руководитель концепции японских ресторанов «Ваби Саби», женщина. Именно в этих суши-барах я и собиралась работать бренд-менеджером!

В чем же проблема, собственно? В том, что эти двое были давними соперниками, и у них до сих пор оставались какие-то незакрытые гештальты между собой.

Женщину звали Ангелина. Она была сильной и независимой, а Леша – восточным горячим парнем. И Лиля оказалась между Сциллой и Харибдой. Нет, я честно пыталась подружиться и с Ангелиной, и с Лешей. Хотя все было без толку, потому что они ненавидели друг друга.

Вот я предлагаю что-то Ангелине, ей нравится, а Леша говорит: «Что за лютое фуфло?!» Предлагаю что-то Леше, ему нравится, а Ангелина заявляет: «Мы не будем это делать. Леша придумывает какую-то фигню, а ты ведешься».

Меня к такому не готовили. Я привыкла быть звездой, «любимой женой» моих директоров, успешной, заметной, вундеркиндом. А тут стала девочкой для битья. И постоянно случалось такое, что, например, Ангелина ушла в отпуск, а мне говорят: «Проведи фотосессию!» Ну, провела – снимки получились ни к черту. Это вменили мне в вину, хотя я не сама снимала и тем более не проверяла каждый кадр из пары сотен. Сказали: «Разве так работает хороший маркетолог?» Для меня это была обида обид и потеря потерь!

Или вот запустила я какую-то акцию для «Ваби Саби». Реакция: «Ну, запустила, и что? Это твоя работа». А мне обидно: «Я тут на последнем издыхании вкалываю, а вы… Хоть бы спасибо сказали».

Словом, меня заставили серьезно сомневаться в своей самооценке. Может быть, сама виновата, что открыла дверь с ноги – я, мол, тут звезда маркетинга. А мне в ответ: «А что ты можешь? Докажи, чего ты стоишь, сначала».

Закончилось тем, что я в мае или в июне 2010 года уехала в отпуск с подругой, в Турцию, на три дня. Первый мой отпуск за долгое время: вечно не хватало на это денег, а тут удалось наскрести аж 12 тысяч рублей.

И вот я вернулась на работу, а на меня все смотрят, как на предателя родины. Спрашиваю: «Что случилось?» Предупредила же честно, что выйду на день позже, потому что хотела заехать в Питер, увидеть бабушку после отпуска. Взяла этот день за свой счет. Даже специально перед отъездом запустила все меню, а то шантажировали: «Не запустишь – ни в какой отпуск не поедешь».

Просто я привыкла, как в Питере: ну, задержалась на день – и что? Тем более, иногда работала по выходным. Ну ладно, допустим, я все же виновата – оштрафуйте! А если бы я вообще заболела – «Шоколадница» тут же бы закрылась, что ли, с «Ваби Саби» вместе, без такой ценной сотрудницы?

Так я сидела и размышляла о том, что не хочу больше тащиться на эту работу. У меня реально отболело, отпало. Даже нет сил идти в отдел кадров, писать заявление. Просто хотела, чтобы все кончилось.

Я поняла, что для меня эта книга закрыта. На следующий день не пошла на работу, написала, что увольняюсь, попросила прислать трудовую по почте. Короче, заболела, умерла, отстаньте!

Мне звонили, но я отключила телефон.

А тем временем в моей квартире проходила очередная вечеринка. Какие-то чуваки, которые завалились к моим соседкам, прижали меня к стенке: «Что ты к нам не приходишь? Ты нас не уважаешь?» Я реально стрессанула. Наверное, меня бы никто не изнасиловал… ну, надеюсь. Но неприятный осадочек остался.

Заперлась я в комнате, задвинула дверь вонючим бабкиным шкафом. Есть было нечего – так, два грейпфрута, полбутылки воды. Полтора дня сидела в осаде, на голодном пайке. Слушала, как они фестивалят день напролет, и мне было дико страшно. А потом, когда стихло, поехала на вокзал. Взяла билеты. Обратно – на такси, попросила шофера со мной подняться, помочь унести чемоданы.

Вот так, в тихую, я покинула Москву и вернулась в Питер.

Когда жила в столице – приезжала раз в две недели в родной город и рыдала. Раньше думала, что в Питере меня ничего не держит… фиг там! Интересно заметить: когда я переехала в Америку, мне казалось наоборот – в Петербурге меня держит все – родные, друзья, квартира, машина. Но вот прожила в США уже долгое время, и мне нормально…

А в московский период жизни мне было плохо. Постоянно хотелось сбежать в Питер, вот я и ездила, и страдала: все эти полки рядом с туалетом, люди в вонючих носках и прочие прелести плацкарт…