— Да, я понимаю, что для многих магических ритуалов необходимы девушки, порой, девственницы. Можете вы мне об этом рассказать?

— О девственницах мне ничего не известно, — сказал Мак-Грат со слегка безумным смешком.

Рэдичи восхищал его, подумал Дьюкейн. В смехе Мак-Грата звучало сумасшедшее обожание.

— Кто были эти девушки, которых мистер Рэдичи, как бы сказать, использовал? Вы их знаете?

— Иногда видел, да, — сказал Мак-Грат. Он стал осторожней. Качнул рукой, чтобы спугнуть упорную муху. Он смотрел на Дьюкейна, двигая бесцветными бровями. — Они были уличные девки, но я их видел только мельком, понимаете.

— Как вы думаете, зачем они были ему нужны? — спросил Дьюкейн. Он поймал себя на том, что подбадривающе улыбается Мак-Грату, почти как заговорщик. Предмет беседы помимо их воли создал уютную мужскую атмосферу.

— Что он с ними делал? — ответил Мак-Грат, улыбаясь в ответ. — Ну, я не знаю на самом деле, хотя я пытался подглядеть пару раз, но только через окно. Мне было любопытно, понимаете. Вам бы тоже было любопытно, сэр.

— Думаю, да, — сказал Дьюкейн.

— Он не делал с ними того, что обычно с ними проделывают, он был очень странный парень. Однажды девушка лежала на столе, а на животе у нее стояла серебряная чаша. Одежды на ней не было, понимаете.

Дьюкейн подумал — черная месса.

— Девушки приходили все вместе или поодиночке?

— По одной, сэр, зараз. Но на случай, когда ему нужно, а не может прийти ни та, ни другая, ни третья, у него их было четыре постоянных. Раз в неделю, по воскресеньям, а иногда и чаще.

— Что вы еще видели?

— Нельзя сказать — видел. Но кругом лежали разные странные вещи.

— Какие, например?

— Ну, кнуты, кинжалы, такое все. Но я никогда не видел, чтобы он применял их к девицам.

— Понимаю, — сказал Дьюкейн. — Теперь расскажите мне о Елене Троянской.

— Елена Троянская? — белое лицо Мак-Грата внезапно порозовело. Он убрал руки со стола. — Такой не знаю.

— Бросьте. Бросьте, Мак-Грат, — сказал Дьюкейн. — Мы знаем, что вы упомянули о ком-то с таким именем, когда говорили с журналистами.

— А, Елена Троянская? — сказал Мак-Грат, как бы только сейчас поняв, о ком идет речь. — Да, была одна молодая леди, которую так называли. Она была одна из этих девиц.

— Почему же вы только что сказали, что не слышали о такой?

— Я не расслышал вопрос как следует.

— Хм. Хорошо, расскажите о ней.

— Нечего рассказывать, — сказал Мак-Грат. — Я об этих девицах толком и не знал. Я с ними ни разу не встретился. Просто однажды услышал это имя, и оно застряло в голове.

Он лжет, думал Дьюкейн. Что-то тут кроется. Он спросил:

— Вы знаете имена этих девушек и где их можно найти? Полиция может ими заинтересоваться.

— Полиция? — лицо Мак-Грата сморщилось, будто он вот-вот заплачет.

— Да, — сказал Дьюкейн успокаивающе. — Конечно, это просто формальность. Они могут понадобиться следствию.

Это было неправдой. С полицией уже договорились о том, что дознание, которое должно состояться завтра, не будет вторгаться в «странные аспекты» образа жизни покойного.

— Нет, я не знаю их имен и где они живут, — пробормотал Мак-Грат. — Я с ними никак не был связан.

Он больше об этом мне ничего не скажет, думал Дьюкейн.

— Видите ли, мистер Мак-Грат, я слышал, что в проданной вами истории говорилось о шантаже. Не будете ли вы так любезны просветить меня, о чем шла речь?

Лицо Мак-Грата опять порозовело, это придавало ему просто младенческий вид.

— Шантаж? — сказал он. — Я ничего не говорил о шантаже. Я не говорил ни слова об этом.

— Слова неважны, — сказал Дьюкейн. — Важна суть. Некоторая сумма перешла в другие руки, не так ли?

— Я ничего не знаю об этом, — сказал Мак-Грат. — Ребята из газеты говорили об этом, это была их идея, правда.

— Но они не могли просто придумать это. Вы должны были что-то сказать им.

— Они заговорили об этом, — сказал Мак-Грат, — они первые. А я сказал им, что мне ничего об этом неизвестно, совершенно точно.

— И все же вы что-то знали или догадывались о чем-то? О чем?

— Мистер Рэдичи однажды сказал что-то такое, но я плохо понял его. Я говорил ребятам…

— Что он сказал?

— Дайте вспомнить, — сказал Мак-Грат. Теперь он открыто смотрел в лицо Дьюкейну.

— Он мне сказал, дайте вспомнить, что кто-то требует у него денег. Но он не сказал — кто, и вообще больше об этом не говорил ни слова. А, может быть, я не понял его как следует и теперь вижу, что не надо было об этом говорить, но эти ребята так пристали, будто это самое главное во всей этой истории.

Он лжет, подумал Дьюкейн. По крайней мере, насчет Рэдичи. Вдруг с внезапной ясностью к нему пришло подозрение: шантажистом был сам Мак-Грат. Может быть, и правда, что газетчикам удалось выжать из него намек на шантаж. Тут алчность победила шотландскую хитрость Мак-Грата. Он, несомненно, воображал, что выйдет сухим из воды. Неумелый мошенник, подумал Дьюкейн.

— Я предполагаю, вы думали, что вам все сойдет с рук, мистер Мак-Грат? — спросил Дьюкейн, приятно улыбаясь.

— То есть вы были уверены, что мы не узнаем, кто продал газетам всю эту историю?

Мак-Грат посмотрел на него с облегчением и даже громко вздохнул.

— Ребята из газеты говорили, что никто не прознает.

— Ребята из газеты что угодно скажут, — ответил Дьюкейн, — если они хотят от вас что-то узнать.

— В следующий раз буду знать, — сказал Мак-Грат, — я имею в виду…

Они оба рассмеялись.

— Должен ли я понимать, мистер Мак-Грат, — что вы мне рассказали, в основном, то же самое, что и газетчикам?

— Да, сэр, хотя конечно, они так все переиначили, когда записывали, но больше я им ничего не говорил.

— Вы ничего не утаили, мистер Мак-Грат? Я бы вам не советовал этого делать, скоро все материалы будут у нас в руках. Вы уверены, что вам нечего больше сказать мне?

— Нет, больше ничего, сэр. — Мак-Грат помолчал. Потом он сказал: — Вы, наверно, плохо думаете обо мне, сэр. Да и выглядит это плохо, конечно, — продавать историю о джентльмене, который только что умер, тем более, сам убил себя. Но мне нужны деньги, понимаете, сэр. Дело совсем не в том, что мне, предположим, не нравился мистер Рэдичи, в этом не было ничего личного. Он был очень добр ко мне — мистер Рэдичи, и я действительно любил его. Я бы хотел, чтобы вы понимали это. Сэр, я очень любил мистера Рэдичи.

— Я понимаю это, — сказал Дьюкейн. — Я думаю, пока все, в настоящий момент. Больше я вас не задерживаю.