– А зачем позвал? Я никак пока не въеду, в чём мой интерес.

Он поставил руки перед собой локтями на стол, упёр кулак в ладонь, и оперся подбородком. Да и вообще держался довольно раскованно. Это раздражало директора: настолько развязно в его кабинете никто не вёл. Тем не менее Шаман сдерживался.

– Наступили новые времена, – терпеливо начал объяснять он. – Раньше как было: верх держали «синие»– воры, разбойники и разные прочие арестанты. У них бесшабашность, сила, готовность кровь лить – вот они и крутили хоровод: убийства, разбои, налеты… А деловые: цеховики, коммерсанты, торговый люд – они все народ мирный, тихий, внимание привлекать не любят, делают себе денежку понемногу, никого не трогают… Мы с ними по разным дорожкам ходили.

– Неужто, не пересекались? – ухмыльнулся Ворон.

– Было, пересекались, – охотно согласился Шаман. – Только мы всегда терпилами были: то нам разгон устроят, то разбой, то в заложники возьмут… Хотя мы огрызались, ты знаешь: было, когда беспредельщиков, как баранов резали… А кто резал, так и не узнали!

Он достал из красивой коробки сигару, раскурил ее от золотой зажигалки, выпустил струю сизого, ароматного дыма.

– Но теперь все изменилось: воров власть прессует, а нас уважает. У нас и деньги, и охрана, и оружие… Да и люди, которые кровь свою и чужую проливали: ветераны боевых действий – на нас работают! А тут еще и вы появились – молодежь спортивная, безбашенная, рэкетом занялись, «крыши» начали ставить. Мы все стали по одним дорожкам ходить, толкаться, лбами сталкиваться, всякие стрелки-перестрелки устраивать… Беспорядок!

– А мой интерес-то в чем? – спросил Ворон.

– Да в том, что теперь жить надо по-новому! – веско сказал Шаман таким тоном, как на городских партактивах предлагал улучшить продовольственное снабжение населения. – Надо всем договориться, жить сообща, каждому определить свою поляну, на чужую не лезть… Младшие должны подчиняться старшим, как в армии, тогда будет порядок!

Он на минуту замолчал, видимо, ожидая реакции Ворона. Но тот сидел по-прежнему – молча и невозмутимо, выжидая, что будет дальше.

– Со старой гвардией мы понемногу общий язык находим. Хороший кусок мяса к празднику они всегда получали – И Крест, и Север, и Валет… Только теперь одной баранины им мало: хотят барашку в бумажке! И не сторублевой, а стодолларовой! – Он махнул рукой. – Как, впрочем, и городские начальники, и менты – все хотят денег. И всем хватит денег! Только нужен порядок…

– И что?

– Ты молодой, из спортсменов, «новая волна»… Но ты же никого не слушаешь! – продолжил Шаман тоном, каким предъявляют претензии. – Ты ни с кем не советуешься… Затеял какое-то свое дело, ни с кем не делишься, хотя дела твои идут в гору… Так не годится!

– Вот оно что?! – ухмыльнулся Ворон. – Чужие деньги считаешь?! А кто старший? С кем советоваться? Делиться?

– Пока меня многие признают, – ответил Шаман. – Думаю, и дальше так будет. Время этих синих, татуированных, прошло. Не обижайся, но где сейчас твой отец? Когда-то Молот держал в страхе и подчинении весь блатной мир Тиходонска! Но это в прошлом, он отошел. Сейчас на первый план выходят деловые люди, с большими деньгами, хорошими связями, уважаемые в городе… Так что подумай. Чем раньше ко мне придешь, тем ближе будешь!

– Я подумаю! – Ворон поднялся и, не прощаясь, вышел.

У входа в дирекцию его уже ждали все шестеро: тиходонская часть бригады и Джузеппе.

– Чего он хочет? – спросил Оскаленный. – Я на всякий случай всех подтянул…

– Ты правильно сделал! – похвалил Ворон. – А гранаты у вас есть?

– Откуда? – удивлённо ответил Оскаленный. – Ты же знаешь, что у нас есть, а чего нет.

– Нужно достать!

– Ты это серьёзно?

– Да. Шаман сказал – наступают новые времена. И нам надо быть к ним готовыми.

– Достанем! – пожал плечами Оскаленный, будто речь шла о соленых огурцах летом. – Надо – так надо…

– И отвези мои вещи домой, на Индустриальную. Я, скорей всего, буду ужинать в «Адмиральском». Понадоблюсь – найдешь!

* * *

Расставшись с Оскаленным, Ворон прошёл через западные ворота и вышел из рынка на оживленную улицу. Наискось, слева, стояли бежевые «Жигули» с задними стеклами, заклеенными зеркальной пленкой и с фонарем «Такси» на крыше. Усатый краснолицый кавказец дремал за рулём, выставив локоть в открытое окно. Обычные пассажиры его не интересовали: он ждал «королей» – удачно расторговавшихся земляков, селян с мешками непроданных овощей, обвешанных тяжелыми сумками покупателей.

Ворон открыл дверь и плюхнулся рядом с ним. Таксист встрепенулся, выходя из дрёмы, возмущенно повернулся.

– Ты что без спросу, как к себе до… – Но взглянув в лицо неожиданного пассажира, оборвал фразу на полуслове. Таксисты, как и другие рыцари сферы обслуживания, как правило, хорошие психологи и физиономисты: они чувствуют – с кем можно качать права, а с кем это категорически противопоказано, ибо обойдется себе дороже. Причем, гораздо дороже! Сожгут машину к едрене фене, да еще хорошо, если тебя самого перед этим в багажник не запихнут. И этот дерзкий клиент относился именно к такой категории.

– Давай на Лысую гору! – приказал Ворон. – Там подождешь, и обратно поедем!

– Да у меня заказ через полчаса, – отведя взгляд, пробубнил водитель.

– Нет у тебя никакого заказа! Ждешь, с кого три шкуры содрать! Поехал, а то вообще тачку заберу! – спокойно сказал Ворон. Но прозвучало это настолько убедительно, что таксист замолчал и покорно включил двигатель.

Всю дорогу ехали молча. Лишь пару раз Ворон показывал, куда свернуть: район издавна славился дурной репутацией и таксисты ездили сюда редко. У подножия застроенного старыми хибарами холма машина остановилась.

– Дальше не проеду, застряну, – просительным тоном пояснил водитель. – Надо будет трактором вытаскивать…

– Ладно, жди здесь. И не вздумай уехать! – Ворон хлопнул дверью и пошёл вверх по узкой грунтовой дороге, с огромными промоинами после дождя и глубокими колеями от грузовиков. В некоторых местах ямы и выбоины были засыпаны жужелкой – бурым скипевшимся шлаком сгоревшего угля. Наряду с жужелкой использовали золу от дров, из которой кое-где торчали обгорелые гвозди: район был обречен на снос и жители обогревались печами. На вершине холма, символично названного в память о шабашах, которые устраивали живущие здесь люди – в основном, бывшие арестанты и действующие уголовники, было тихо и пустынно. Даже на завалинках и уличных скамейках никто не сидел – тут это было не принято. Лишь кое-где копались в огородах, или кормили кур во дворах старички, да старушки – остатки вымершего лихого поколения.

Так никого и не встретив, Ворон подошел к родительскому дому. Вид маленькой саманной завалюхи в глубине заросшего бурьяном двора вызвал у него смешанные чувства. Когда отец, освободившись в очередной раз, был назначен Смотрящим и держателем общака, воровская община купила ему этот дом – по тем временам роскошное жилище, с прекрасным видом на Дон и Левый берег. Но главное – отсюда просматривались все подходы к дому, а в случае опасности, можно было скатиться по косогору на набережную, или скрыться в заросшем кустарником овраге, а оттуда уйти через канализационный люк… Это была его родина, сюда они с матерью перебрались из комнаты в коммуналке, здесь он рос, читал интересные книги, играл в разбойников и пиратов с соседскими мальчишками, родители которых, как правило, тоже сидели в тюрьме… Они ничего не читали и просили его пересказывать истории про греческих героев, графа Монте-Кристо, трех мушкетеров… Из-за интересных рассказов они признавали его старшинство, а он научился свободно владеть словом, логично излагать мысли, грамотно говорить. Это здорово пригодилось, когда он попал за решетку: умение правильно «вести базар» ценится там не меньше силы, а зачастую и больше. Конечно, в правильных хатах…