Король и Людвиг одновременно присвистнули и переглянулись.

– Герман, а ты уверен, что она не шпионка?

– Не думаю, что кто-то мог рассчитать ее появление так, чтобы совместить неизвестный науке портал и твою подростковую дурь, так что если она и шпионка – то не из нашего мира. А значит, твоя задача…

– Сделать ее нашей. Душой и телом, – закончил за Германа король. – Государственные интересы требуют. И учти, если ты не справишься сам, этим займется… да я сам займусь! Таких людей надо держать близко и еще ближе! Под личным контролем.

Кузен расплылся в масленой ухмылке, а Людвиг под столом сжал кулаки и порадовался, что на королевские приемы полагается являться в перчатках. Пока спасают. Но если кузен продолжит в том же духе…

– Людвиг! – окликнул его Герман. – Держи себя в руках. А вы, ваше величество…

– Наше величество не имеет права потерять столь ценный ресурс! – жестко оборвал его король. – Твои юношеские порывы, кузен, на этот раз принесли нам пользу. Так сумей эту пользу удержать и приумножить! Изволь влюбить в себя фрау Рину, чтобы она и думать не могла о том, чтобы сдать иномирские секреты кому-то другому! Хватит строить рожу, от которой все дамы шарахаются в ужасе. Тоже мне, Кошмар Пустошей! А не умеешь сам, братец, не лезь поперек профессионалов.

– Я понял, ваше величество. Не беспокойтесь, фрау Рина поделится секретами генетики только с нами и ни с кем больше.

– И пусть родит тебе наследника, дети привязывают женщин даже лучше, чем любовь.

– Слушаюсь, ваше величество. – Людвиг склонил голову и постарался дышать как можно медленнее и ровнее.

Кузен прав, чтоб его.

Еще несколько минут они с Германом и кузеном обсуждали новости из Франкии: император почти не показывается на люди, а три лидера оппозиционных фракций, читай, смутьяны и претенденты на трон, раздают щедрые обещания всем, кто готов их поддержать.

– Выясни, что с императором, Герман. Если мерзкий старикашка упустит трон из-под задницы, половина континента опять погрязнет в войне. Даже если нас заденет краем…

Кузен поморщился, а Людвиг с Германом синхронно вздохнули. Армия Астурии слишком мала, чтобы противостоять дорогим соседям, а с показательного ужаса, устроенного первым герцогом Бастельеро, прошло уже почти два века. Слишком много, безмозглые соседушки вполне могут рискнуть. У людей короткая память, и Пустоши многим кажутся естественной аномалией, а не последствием катастрофы.

– Вы считаете, стоит оказать поддержку императорской семье?

– Стоит, – кивнул король. – Отличный повод выторговать серебряные рудники, которые около Пустоши. Франки все равно не могут вести там добычу.

– Выторгуем, ваше величество. Кронпринц в Новом Свете, и, по нашим данным, он не успеет к началу мятежа. Так что если император не упрется рогом… впрочем, даже если упрется. Д’Амарьяк разумный человек и не жаждет закончить жизнь на плахе, что с ним непременно случится, кто бы из заговорщиков ни победил.

– Действуйте, господа.

– Слушаюсь, ваше величество, – Герман встал и коротко поклонился.

Людвиг поклонился молча, про себя поминая темные силы: кто-то сдурил, спустив франкского агента с лестницы. Вдруг с ним хотели поговорить не заговорщики, а опять соседская контора? Барон де Флер сегодня заявился на утренний прием, правда, без официального письма. Но кто ж знал-то, что с сегодняшнего дня дружба с де Флером – это не измена, а одобренная королем помощь дорогому соседу!

Баргот дери эту политику, переменчивую, как осенняя погода!

Ладно, разберемся. А пока надо забрать отсюда супругу. И обаять.

Трижды дери ее Баргот, эту политику! Вот как он умудрился так влипнуть, что вместо кроткой сиротки ему досталась в жены наглая аристократка, да еще под завязку полная государственными тайнами?!

Вот будет смеяться призрак четыре раза «пра» дедушки! Внук начинает оправдывать семейный девиз: «Лучше смерть, чем скука».

Когда король, а следом за ним Людвиг и Герман вышли обратно в зал, Людвиг едва не засмеялся сам. Дорогая родня в лице матушки и пигалиц вовсю следовала семейному девизу. Четыре гарпии окружили достояние короны, то есть юную герцогиню Бастельеро, и шипели на нее в четыре голоса, а юная герцогиня отбрехивалась, с трудом удерживая лицо. Бедняжка. Продержаться против матушки и пигалиц три минуты – уже подвиг, а фрау Рина была тут одна… Глянув на хронометр, Людвиг проникся к фрау искренним уважением. Беседа с кузеном заняла почти полчаса, и за эти полчаса фрау все еще не съели!

Вежливо раскланявшись с бароном де Флером и отмахнувшись от мерзкого старикашки Тоттеншмидта, который явно жаждал поделиться возмущением в адрес семейства Бастельеро в целом и фрау Рины в частности, Людвиг строевым шагом направился к жене. Любопытные придворные, обступившие семейную сцену, шарахнулись в стороны, даже пигалицы явственно вздрогнули, одна матушка чихать хотела на разозленного донельзя сына. Или слишком увлеклась, объясняя невестке, какое та ничтожество и как должна быть благодарна, что ее взяли в семью, и каким образом искупить свою вину. Ведь из-за нее расстроился такой великолепный союз!

Фрау Рина тоже не замечала Людвига, сосредоточенная на том, чтобы удержать улыбку и не упасть в обморок от нервного истощения. Судя по восковой бледности и быстрому неглубокому дыханию, до обморока ей оставались секунды.

– Дорогая, – окликнул ее Людвиг и тут же предложил ей руку, опереться. – Матушка, сестры. Рад, что вы уже познакомились с моей прелестной супругой. Прошу прощения, но нам пора.

Фрау Рина заторможенно обернулась к нему, попыталась улыбнуться… Людвиг едва успел поймать ее за талию и прижать к себе. Придворные клуши тут же закудахтали: ах, как неприлично! Эта выскочка позволяет себе невесть что!

Людвиг хмуро зыркнул на них, не успев даже мысленно произнести ругательство, и кудахтанье тут же оборвалось. Зато послышался взвизг, а за ним второй, и тут же что-то упало – или кто-то, Людвигу было все равно, кого и как он проклял. Сами виноваты.

– Людвиг, что ты делаешь? Не смей! – тонко и придушенно воскликнула матушка, мгновенно растеряв весь гонор.

Сестрицы же отступили и попытались стать незаметными, старшая прикрылась веером, младшие покраснели и опустили глаза.

– Поговорим дома, матушка, – бросил Людвиг и, не обращая больше внимания на перепуганную насмерть толпу придворных, повел едва стоящую на ногах супругу прочь.

Баргот люби дорогую матушку, надо же было так довести Рину! У девушки ни капли дара, вообще ни капли! А он, кретин безмозглый, оставил ее одну и не дал хотя бы завалящего защитного амулета!

Позади тем временем послышался холодный голос короля:

– Мы недовольны, фрау Бастельеро-Хаас.

– Простите, ваше величество, мой сын не подумал…

– Это вы не подумали. Только ради нашего дорогого брата Людвига мы не велим вам немедленно покинуть столицу.