— Может, она и не в курсе, что ее мужчина изменял? Не телом — душой. Зачем же ей эти сведения, когда она потеряла Николая? Пусть его память будет светла.

— Рита, постой, — перебил девушек Илья. — Он к тебе шел вчера? Раз погиб в близлежащих дворах, по пути от стоянки до «мавзолея».

— Нет, он тут жил. И мы, коренные обитатели, называем дом «шпилькой», по старинке.

— Он тоже был коренной?

— Нет. Его сожительница.

— Кто такая?

— Зовут Мария. Фамилия — Эскина. Полная блондинка. Примерно наша ровесница. Я ее совсем по детству не помню. Да и видела, может, пару раз всего в жизни.

— Но фотографии в соцсетях изучила? — догадался Илья.

— Да. На каждой второй они с Колей. И все где-то в ресторанах или на островах экзотических. Понятно, что он тянул с разрывом. Кому хочется от сытой жизни отказываться…

Бердников поразился ее здравым рассуждениям. Такие барышни обычно наивны до безобразия. А пока девушки не погрязли в дебрях обсуждения отношений покойного Николая с его гражданской женой и любовницей не любовницей, спросил:

— Рита, а ты в курсе, почему Картошкины съехали? Сплетни в подъезде наверняка ходили.

— Ты сейчас пытаешься переключить мои мысли? — уточнила она и протянула руку, чтобы погладить кота, но тот уполз Илье под мышку.

— И это тоже. Но дело в том, что Лиза страдает амнезией после травмы головы. — Илья кивнул госпоже Весенней, она убрала челку и продемонстрировала раны. — И нам очень нужно восстановить события ее жизни. Если ты хоть как-то поможешь, мы будем благодарны.

— Ее отец был связан с криминалом, — услышали они голос из-за двери. Татьяна Олеговна, судя по всему, никуда не ушла, а стояла и подслушивала. И вот решила вмешаться. — Поднялся на фарцовке, но вам, молодые люди, возможно, это ни о чем не говорит. В общем, он был крупным спекулянтом. Такие зарабатывали в месяц больше, чем директора и кандидаты наук. Когда Советский Союз развалился и в услугах фарцовщиков перестали нуждаться, он стал промышлять антиквариатом и редкими предметами советских времен. Что-то ввозил, что-то вывозил. Но то ли с «крышей» что-то не поделил, то ли товар потерял или приобрел не тот, вложив в него больше, чем имел, но квартиру забрали за долги. И дали двенадцать часов на то, чтобы ее освободить.

— Откуда вы все это знаете? — воскликнула Рита, обернувшись. — Вы стали жить с нами уже после того, как Картошкины съехали.

— Слухами земля полнится.

— Лифтер насплетничал?

— Макар Васильевич поделился со мной сведениями о соседях. Включая некоторых бывших.

— А кто въехал в квартиру после Картошкиных? — поинтересовался Илья.

— Никто. Она пустовала долгие годы. Потом ее сдали каким-то странным людям. Как будто опять криминальным. Но те быстро съехали. Вскоре после этого, как я поняла, ей завладели вы.

— То есть Абрам Карлович Лившиц в ней не жил?

— Насколько я знаю, нет.

— Но именно он все эти годы был собственником. Странно, что Абрам Карлович не въехал, ведь он, как я слышал, обитал в бараке.

— Он вообще странный тип. Я бывала в его мастерской. Ремонтировала застежки на цепочках. Пару раз сдавала золото в скупку. На протяжении долгих лет Лившиц носил одни и те же вещи. Как ни придешь, он в душегрейке и шарфе. Душегрейка засаленная. Шарф — с поехавшими петлями. А ведь вместе с Картошкиным темными делишками промышлял. И, в отличие от подельника, ничего не терял. Более того — заграбастал его квартиру, то есть нажился на несчастье товарища.

— Я в это не верю, — сдавленно проговорила Лиза. — Дядя Абрам хороший человек. Он не мог так поступить с нами. Его наверняка вынудили. И квартира только номинально была его.

— Ах, деточка, какая вы наивная, — покачала головой Татьяна Олеговна. — О жадности Лившица легенды ходят. Отец ваш жил барином. Тратил так же легко, как и зарабатывал. А подельник его, Абрам, каждую копеечку в кубышку складывал. Так что мог Лившиц помочь товарищу деньгами, да не захотел. Не удивлюсь, если он подсуетился, чтобы ему обеспечить неприятности и в итоге оставить его без штанов.

Лиза совсем сникла, и Бердников понял, что ее надо уводить из этого дома. Хватит с нее сплетен. Узнали фамилию, и ладно. Илья опустил кота на пол и взял Лизу за руку. Неожиданно голос подала Рита:

— А вы по себе людей не судите. Если вы человек непорядочный, это не значит, что все такие.

— Что? — возмущенно протянула Татьяна Олеговна. — Да как ты смеешь говорить такое?

— Как раз я и смею, а не ваши дочки, которые это твердили много лет.

— Неблагодарная! Я заботилась о тебе, как о родной.

— Поэтому выписали меня из квартиры, в которой я выросла? Причем без моего ведома. Как только провернули это, порядочная вы наша Татьяна Олеговна?

Бердников наклонился к Лизе и прошептал ей на ухо:

— Пошли отсюда. — А кот, подлец, вновь запрыгнул Илье на руки.

Лиза кивнула. Еще десять минут назад она хотела остаться с Ритой, чтобы ее успокаивать, а сейчас сама нуждалась в успокоении.

— До свидания, — попрощалась она с ругающимися женщинами. Но те были так заняты ссорой, что не обратили на ее реплику внимания. И Лиза с Ильей ушли. Это заметил только кот Маркиз, который бежал за Бердниковым до самой двери, а потом утробно орал под ней, расстроенный расставанием с нежданно обретенным любимцем.

Она не знала, куда себя деть. Ходила из угла в угол, то принимаясь протирать пыль, которая еще не успела скопиться, то перекладывая с места на место вещи, то припадая к подушкам, чтобы уловить Колин запах.

Маша уже поплакала пару раз. И не почувствовала облегчения. Что естественно. Если она, когда ее Коля бросил, не смогла познать силу освобождающих от тяжкого душевного бремени слез, то уж, потеряв его навсегда, подавно не утешится.

Ничего не оставалось, как открыть виски. Маша купила его в подарок Коле на грядущий день рождения. Естественно, кроме алкогольного напитка восемнадцатилетней выдержки, она намеревалась приобрести еще что-то: часы, например, или новый планшет. Еще был вариант — годовой абонемент в спортклуб, что открылся возле их дома и работал до двенадцати и с шести, и Коля мог ходить в бассейн практически когда пожелает. Он обожал плавать.

Маша открыла стенку, достала деревянную коробку, отодвинула дверку. На алом бархате лежала бутылка, похожая на старинный графин. Такую даже выбрасывать жаль. Как и открывать. Так красиво запечатана. Но она вынула бутылку из коробки и сорвала крышку. Ноздри защекотал приятный древесный аромат. Плеснув виски в стакан и добавив два кубика льда, Маша плюхнулась на диван и сделала первый глоток.

В желудке тут же зажгло. Она ничего не ела ни вечером, ни утром. Кусок в горло не лез. Даже любимых конфет «Ассорти» не хотелось. После третьего глотка жжение улеглось, а по телу разлилось приятное тепло. Маша бросила взгляд на часы. Наступил полдень. Что ж, не так все плохо, и она пьет не утром, а, можно сказать, в обед. Но тетка все равно не одобрила бы. Ладно, бокал вина или пива, но пить виски в двенадцать дня…