Он понимал, что она не могла говорить этого о Тарли. Согласие, существовавшее между ними, было очевидно всякому.

— О ком вы говорите?

Джесс пошевелилась, ухватилась за край ванны и поднялась из воды, как Венера Боттичелли. Вода стекала с нее, а она стояла совершенно обнаженная.

Она провела руками по своим полным грудям, потом по животу, следуя взглядом за своими жестами. Когда она подняла глаза и посмотрела на него, у Алистера захватило дух.

Это был взгляд сирены. Он был полон жара, томления и плотского голода.

— Господи! — выдохнул он с болью. — Как вы прекрасны!

Он был весь во власти вожделения, почти обезумевший от желания почувствовать под собой ее распростертое тело и наконец удовлетворить мучившую его столько лет страсть и покончить с этим бесконечным томлением.

— Вы и заставляете меня чувствовать себя такой.

Одна стройная нога переступила через край ванны. В ее змеиных движениях таилось приглашение, и это не укрылось от него. Похоже, опьянение обострило ее чувственность.

— Я могу заставить вас почувствовать гораздо большее.

Ее соски были нежно-розового цвета и восхитительно удлиненными. От прохладного воздуха, овеявшего влажную кожу, они приподнялись и будто напрашивались на ласку его рта и рук. Он провел языком по нижней губе, дразня ее этим зрелищем и возможным осуществлением его мыслей и кипевших в нем желаний. Он мог бы довести ее до безумия. Наука любви была одним из его талантов, и в этом вопросе он был чертовски сведущ. Если бы она только дала ему шанс, он сделал бы так, что другие мужчины перестали бы существовать для нее.

Джессика не могла этого не заметить и не оценить его состояния. Щеки ее вспыхнули ярче. Она бросила взгляд на свое полотенце и халат и, казалось, пыталась решить, хочет ли накинуть их.

Алистер был готов помочь ей в этом, если бы только смог сохранить остатки здравомыслия, прикоснувшись к ней. Но боялся двинуться с места. Он не ощущал тело как свое собственное. Каждый его мускул был болезненным и напряженным, а между бедер он чувствовал гнетущую тяжесть.

— Видите, как сильно я вас желаю, — пробормотал он хрипло.

— Вы бесстыдны.

— Мне было бы стыдно, если бы я вас не желал. Тогда я не считал бы себя мужчиной.

На губах Джесс появилась слабая улыбка, и она потянулась за сложенным полотенцем.

— В таком случае, может быть, и я должна хотеть вас. Ведь вам не может противостоять ни одна женщина. Было бы забавно, если бы я смогла устоять.

В его улыбке она видела порочность, соблазн и вовсе не целомудренные, намерения.

— В таком случае возникает вопрос: что вы предпримете на этот счет?

Джессика остановилась, сжимая в руках полотенце. То, что она стояла перед Алистером Колфилдом совершенно обнаженной, без единой нитки на влажном теле, было чистым безумием. Она не узнавала ни себя, ни своей обычной сдержанности — она чувствовала себя свободной, жадной и пустой.

Что ей было делать с этим? Оказавшись лицом к лицу с возможностью выбора, она почувствовала, что обладает силой. Но не подумала, что имеет власть над Алистером Колфилдом. Напротив, с ним она ощущала себя бессильной и беззащитной.

Джесс выпустила полотенце и повернулась лицом к нему.

— Если бы я захотела, чтобы вы прикоснулись ко мне, с чего бы вы начали?

Алистер поставил бутылку на стол и сел, как ей показалось, испытывая смущение. Она подумала, что понимает его, заметив, как его возбуждение дошло до крайней точки.

— Подойдите сюда, — сказал он низким глубоким голосом, очаровавшим ее. — Я покажу вам.

Джесс заколебалась, дрогнула, и первые ее шаги оказались неуверенными. Она не могла бы сказать, была ли причиной тому ее нервозность или выпитое вино.

Колфилд был неправдоподобно красив. И она не могла ему противостоять. Он сидел на хлипком стуле свободно, как гибкая пантера, весь полный едва сдерживаемой силы и подавляемого желания. На его бедрах ясно обозначились мускулы, и это напомнило ей о его силе, которая всегда поражала ее воображение. Ей легко было представить, как это тело подходит к женскому… к ее собственному.

По ее телу пробежала дрожь, потому что на память ей пришла картина, виденная семь лет назад, — его сильные руки, вцепившиеся в столбик беседки.

— Я смогу вас согреть, — пробормотал он, протягивая к ней руки.

Он уже согрел ее своим взглядом.

— Боюсь, вы для меня слишком… велики.

— В каком смысле?

Ее взгляд остановился на его вздыбленных панталонах, и она ответила:

— Во всех.

— Позвольте доказать вам, что вы не правы.

Он поманил ее, довольно высокомерно изогнув палец.

Джесс опустила взгляд на свой стакан, пожалев, что он пуст.

— У меня здесь бутылка, — напомнил он ей. — Принесите сюда стакан, и я налью в него все, что там осталось.

Она решила забыть о вине и принять остальные предложения. Это решение было принято быстро и спонтанно, и она бросилась в его объятия раньше, чем трезвость и здравый смысл изменили его. Понимая, что он сможет заставить ее забыть все, кроме него, она спешила к нему, чтобы почувствовать прикосновение его рук, но поскользнулась на полированном полу каюты. Ее влажные ноги подвели ее, и она едва избежала отнюдь не грациозного падения.

Алистер вскочил и подхватил ее так быстро, что она едва заметила его стремительное движение. Она успела понять только то, что в следующее мгновение оказалась распластанной на крупном твердом теле Алистера.

— Какое счастье, что вы оставили стакан, — поддразнил он, но голос его был хриплым и резким, как виски, а синие глаза потемнели и сверкали, как сапфиры.

На мгновение Джессика растерялась и не знала, что делать. Ее мыслительные способности были заторможены близостью его тела и запахом его кожи.

Он сел и потянул ее к себе.

— Черт меня побери, если из-за вас мои колени не ослабели.

Их глаза оказались на одном уровне, и ее приковала к месту одержимая настойчивость его взгляда. Не придумав ничего остроумнее, она сказала:

— Из-за меня вы весь мокрый.

— Теперь моя очередь оказать такую же услугу вам.

Она рассмеялась, поняв нескрабезный смысл его замечания.

Джесс почувствовала, как его восставшее естество настойчиво упирается ей в бедро. От осознания того, что она соприкасается с его интимным органом, кровь бросилась ей в голову, и это усугубило ее опьянение.

— Мы с вами ведем себя очень гадко, — пробормотала она.

— Еще недостаточно гадко, но я собираюсь это исправить. Держитесь на ногах.

Он заставил ее встать, пересечь каюту и сесть на край постели, а потом и лечь. И растянулся рядом с ней, опираясь головой на руку.