И теперь я почувствовала эту паузу всей своей кожей. Она росла и росла, пока не заполнила все пространство целиком.

– Живу… пока… – я беззвучно заплакала.

– Ю-ю-юль, – услышала я тягучее, – ты что? Сейчас я тоже зарыдаю! Ну прекрати! Прошу тебя. Перестань!

– Все, все! Уже не плачу. – И я вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Правда-правда…

– Ну вот и хорошо. – Тата засопела в трубку, она дышала так тяжело, как будто в посудной лавке топтался слон. – А я здесь!

– Как? – я не сразу сообразила, что звонок был не международный.

– А вот так! Приехала в родные пенаты.

– Надолго?

– Не знаю.

– Ты че, Татка?! Насовсем, что ли?

– Пока – на два месяца. А там будет видно, – Тата стрекотала, как из пулемета. Она всегда была такой: четкой, собранной и жутко дисциплинированной. «Железная леди» – звал ее Костя. – Дела тут есть всякие, по работе. Ну и тебе помочь приехала. Ты ведь мне не чужая все-таки.

– Та-ат! – снова разревелась я, уже в полный голос. – Ну, Тата…

– Чего ты ревешь?

– Я не реву, – хлюпнула я носом. – Тебе показалось.

– Ага! Показалось! И еще много чего другого показалось. Я правильно понимаю?

– Неправильно, Татка, – шепнула я. – Я так рада, ты даже не представляешь!

– И поэтому ты опять ревешь?

– В том числе и поэтому.

– Все, бери платок и утри слезы.

– А ты где? – спросила я подругу.

– В Караганде! Я же говорю – уже в Москву приехала. Можешь встречать.

– И где ты остановилась?

– Пока что в гостинице. Потом поеду к тетке, Зинаиде Васильевне.

– А ко мне?

– К тебе – завтра. Зинаида обидится, если я сразу к ней не прискачу.

– Как она?

– Как можно себя чувствовать в восемьдесят пять? Конечно, не огурчик уже… жалуется то на боли в ухе, то на артроз, что в ее возрасте вполне естественно. Так что я буду на боевом посту. Соскучиться она мне не даст, – вздохнула Тата. – Я помню, как мать на нее жаловалась: замотала та ее в конце концов. Теперь – где моя мать и где тетя Зина? Ладно, что теперь об этом говорить! Завтра я к тебе приеду. Говори, когда тебе удобно?

– Тат! Да мне теперь всегда удобно, – шепотом сказала я. – Дел-то у меня никаких нет.

– Не смей так говорить! – одернула она меня. – Скоро для тебя дело найдется…

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я. – Работать я не пойду. Не в том я состоянии.

– О работе речь не идет, – многозначительно сказала подруга, – но больше я тебе ничего пока рассказывать не стану.

– Не хочешь – не надо, – непонятно почему рассердилась я. – Все! Пока.

Повесив трубку, я подумала, что приезд Таты может оказаться той самой ниточкой, которая вытащит меня из пропасти, в которую я медленно погружалась.

Тата приехала в пять часов вечера на следующий день. Раздался звонок в дверь, и я побежала открывать.

Распахнув дверь, я увидела перед собой Тату с огромным букетом желтых роз.

– Привет!

– Ну… привет! – Тата сунула цветы мне в руки и оглядела меня критическим взглядом. – Д-да… «просела» ты, мать, «просела». Прости уж за правду-матку!

– Прощаю, – вспыхнула я. – А ты ожидала чего-то другого? После исчезновения Маруси и Славы я жить вообще-то и не хочу!

Тата шагнула ко мне и, бросив сумку на пол, с силой встряхнула меня за плечи. Букет выпал из моих рук.

– Юлька-а-а! Да прекрати же ты над собой издеваться-то… в самом деле!

– Отвянь! – бросила я. – Проходи в кухню, но если ты будешь критиковать мою внешность, – я наставила на нее указательный палец, – пеняй на себя!

– Поняла! – Тата подняла руки вверх. – Сдаюсь. И больше – ни-ни.

– Так-то лучше.

Я подняла цветы с пола и пошла в большую комнату за хрустальной вазой.

Налив в нее холодную воду, я поставила туда цветы и пошлепала обратно в кухню.

Тата уже расположилась за столом и достала пачку сигарет.

– Разрешаешь?

Я пожала плечами:

– Хозяин – барин.

– Я у тебя здесь не хозяйка, – усмехнулась Тата.

– А я – тем более, – откликнулась я. – Не хозяйка… ничего!

Татины брови взлетели вверх.

– Ничего у меня не осталось, – развила я свою мысль. – Абсолютно ничего! Понимаешь?

– Не совсем. Поясни!

– Сначала Маруся, потом – Слава… после этого всего я не живу, а существую. И ты это знаешь не хуже меня. Каждый новый день – как вчерашний. А вчерашний – как скисшее молоко. Живу непонятно зачем и для чего. Первое время думала на себя руки наложить. Где они… куда делись? Живые они или мертвые? Ума не приложу! И все-таки мне кажется, что его не похитили, а он меня крепко надул. Зачем ему было скрываться под чужим именем? Что такое он натворил, что ему понадобился такой финт?

– А там, в полиции… того… не ошиблись?

– Нет. Все правильно. Меня просто развели, как последнего лоха! Вот тебе и бизнес-леди! Я – просто тряпка, о которую вытерли ноги и пошли себе дальше. Использовали по назначению…

– Бизнес тут ни при чем? Все мы, женщины, одинаковы. Всем, даже самой железной бабе «с яйцами», хочется мужского плеча и ласки. Вот этим они и пользуются! Ты его ангелом рисовала, да? Думала, он – красивый, и умный, и заботливый? Куча достоинств – и все в одном флаконе! Не так ли? Ошиблась ты, подружка. Не бывает идеальных мужиков. Все они – козлы! А те, кто не козлы, – те подлецы и подонки. Свет на этом стоял и будет стоять. Иного не дано. Ты думала, что вытащила выигрышный лотерейный билет? Поэтому так и радовалась? К сожалению, не бывает в жизни лотерейных билетов. Или лотерея как лотерея, то есть один счастливый случай на миллион. Только такой расклад и возможен. А все остальное – наша бабья дурь и сплошные розовые очки. А когда их снимаешь – такое видишь… – И Татка махнула рукой.

– Ты знаешь, Тат! Оказывается, я ничего не знаю о своем муже, – сказала я. – Мне просто противна эта мысль – как он обвел меня вокруг пальца.

– Да… – Она растерянно посмотрела на меня. – Но это же ужасно, Юлечка! Ты доверяла ему, а он… И об этом я тоже хочу поговорить.

Я замерла:

– О чем?

– О Марусе. О том, как она пропала. Мне кажется, если разгадать тайну исчезновения Маруси, мы найдем и Славу.

– Тат! Это слишком больная тема. И я не могу об этом говорить…

– Придется, – спокойно заявила Тата. – Потому что казнить себя непонятно за что – это тоже не выход. Ты слишком рано сдалась. Вот в чем твоя проблема!