— А ты обо всем рассказала, когда полиция приезжала к тебе с расспросами, Элен?

— Да, — ответила она, наблюдая за стоянкой перед входом в магазин, куда только что подкатил фургон.

— Я им рассказала все то же самое, что и вам. Ну, кроме, конечно, всяких мелочей, которые мне было трудно вспомнить тогда.

В зал вошли два подростка, неторопливой походкой направившись к игровым автоматам. Элен, повернувшись в нашу сторону, намекнула, что ей нечего больше сказать, поскольку она и так выложила нам все, что знала.

Очевидно, Эбби была того же мнения.

— Спасибо, Элен, — поблагодарила она, сделав шаг от прилавка. — Репортаж появится в субботу или в воскресенье. Так что можешь познакомиться с ним.

Мы вышли на улицу.

— Пора смываться отсюда, пока она не закричала, что все сказанное ею не было предназначено для печати.

— Я очень сомневаюсь в том, что она вообще читает газеты, — ответила я.

— Знаешь, меня больше всего удивляет то, что полицейские не приказали ей держать язык за зубами.

— А может быть, они и приказали, но она не смогла удержаться от соблазна увидеть свое имя в прессе.

Восточная улица 1-64 зоны отдыха, куда продавщица направила Дебору и Фреда, была совершенно безлюдна, когда мы туда подкатили.

Эбби припарковала машину спереди автоматического газетного киоска, и в течение нескольких минут мы сидели молча. Стоявший прямо перед нами небольшой падуб был освещен серебристым светом включенных фар, а горевшие в темноте сквозь туманную дымку лампы казались размытыми белыми пятнами. Будь я одна, я ни за что бы не вылезла из машины и не попросила комнату отдыха.

— Страшно, — прошептала Эбби, затаив дыхание. — Господи, неужели в этом месте всегда по вторникам так безлюдно, или просто опубликованное сообщение о случающихся здесь по вечерам происшествиях отпугнуло всех от этого места.

— И то и другое не исключено, — ответила я. — Только я уверена, что здесь не могло быть так же пустынно в тот вечер, в пятницу, когда сюда подъезжали Дебора и Фред.

— Они, наверное, припарковались на нашем месте, — задумчиво сказала она. — Может быть, тут и были люди, если учесть, что начинались выходные в преддверии праздника Дня труда. Может, именно в этом месте они повстречались со своей бедой, с этим отпетым мерзавцем.

— Если учесть, что здесь были посетители, то рядом должны были быть припаркованы машины, — сказала я.

— И что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

— Если предположить, что именно здесь Дебора и Фред повстречали кого-то, а затем этого кого-то впустили в свой джип, то где же тогда находился автомобиль неизвестного? Или он пришел сюда пешком?

— Маловероятно.

— Если он был на колесах, — продолжала я, — и припарковался здесь же, то несчастье могло произойти лишь при условии, что здесь вообще не было машин.

— Я поняла ход твоей мысли. Получается, что если бы он припарковался один в этом месте и стоял здесь в течение долгого времени допоздна, то он рисковал быть замеченным патрульной полицейской службой.

— Замышляя убийство, он вряд ли не продумал такой ситуации, — сказала я.

Подумав немного, она поделилась своими соображениями:

— Знаешь, меня беспокоит, что все случившееся в тот вечер можно считать и не считать случайностью. То, что Дебора и Фред сделали здесь остановку, было случайностью. Если они действительно встретили какого-то мерзавца здесь либо того, пившего кофе в магазинчике «Семь-одиннадцать», это тоже можно считать случайностью. Но нельзя сбрасывать со счетов и версию преднамеренного замысла, хорошо продуманной операции. Если предположить, что это было похищение, то ведь оно должно было быть заранее спланировано.

Я промолчала в ответ.

В этот момент я вспомнила о предупреждении Уэсли: преступление на почве политики. Однако версия об охотящемся на влюбленные парочки насильнике тоже казалась правдоподобной. Лично я не могла связать исчезновение молодых людей ни с каким другим финалом, кроме трагического.

Эбби завела машину.

Двигаясь по главной магистрали, мы всю дорогу молчали. Установив авторегулятор скорости, она заговорила снова:

— Ты считаешь, они уже мертвы, не так ли?

— Ты задаешь мне этот вопрос для того, чтобы затем осветить мой ответ в прессе?

— Нет, Кей. Я спрашиваю тебя вовсе не для того. Хочешь знать правду? Меня сейчас волнует не статья, а то, что вокруг нас происходит.

— Потому что ты боишься за свою жизнь?

— А ты бы не боялась?

— И мне бы было страшно, если б я знала, что мои телефоны прослушиваются и за мною следят. Уж если когда и надо беспокоиться, так это сейчас, когда ночь на дворе. Ты очень устала, и вовсе не обязательно возвращаться сейчас в Вашингтон.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— У меня в доме много места. А уехать ты можешь завтра утром.

— А у тебя найдется лишняя зубная щетка, ночная рубашка и какая-нибудь выпивка в баре?

Облокотившись на сиденье, я, закрыв глаза, пробормотала:

— Можешь даже напиться, если хочешь, я с удовольствием поддержу компанию.

В полночь, когда мы вернулись домой, я, услышав телефонный звонок, схватила трубку раньше, чем мог сработать автоответчик.

— Кей?

Сначала я даже не сообразила, чей это голос, настолько неожиданным был звонок. Затем сердце мое бешено заколотилось.

— Здравствуй, Марк, — ответила я.

— Извини за столь поздний звонок. Взволнованным голосом, перебив его, я сообщила ему:

— Я не одна. У меня ночует сегодня моя подруга Эбби Торнбулл. Ты, должно быть, ее помнишь, она работает в газете «Пост». Мы только что вернулись с одного очень интересного мероприятия по захвату преступника.

Ничего не ответив, Марк, подумав немного, спросил:

— Может, ты позвонишь мне, когда тебе будет удобно?

Я повесила трубку, Эбби, увидев мое опечаленное лицо, спросила:

— Кто это был, Кей?

Первые месяцы пребывания в Джорджтауне я была сильно перегружена занятиями в юридическом колледже. Кроме того, чувствуя себя иностранкой, я постоянно испытывала отчуждение, пребывая в одиночестве. Приехавшая из Майами с дипломом доктора медицины итальянка, я была представителем класса буржуазии с весьма скромными видами на преуспевание. Совершенно неожиданно меня причислили к разряду самых способных и симпатичных студентов. Я не стеснялась своего происхождения и чувствовала себя достаточно демократично в любом обществе.

Больше всего я предпочитала общество Марка Джеймса. Высокого роста, с прекрасным телосложением, он обладал чувством собственного достоинства и был очень самостоятельным молодым человеком. Я узнала о нем еще задолго до нашего знакомства. Впервые я встретилась с ним в Библиотеке права среди тускло освещенных книжных полок. Мы обсуждали с ним какие-то юридические термины, и меня буквально сразил взгляд его великолепных темно-зеленых глаз, которые я так и не смогла забыть. Всю ночь мы провели в баре за чашкой кофе и разговорами. После этого вечера мы стали видеться с ним почти каждый день.