ношения пригибалась к плечам и от этого давно потеряла упругость. Другой рукой держал поднесенный ко рту микрофон. После каждого взрыва он инстинктивно приседал, но не переставал ожесточенно кричать в микрофон позывные, затем, опустив тангенту, освободившейся рукой плотнее прижимал наушник. Вдруг он резко сорвался с места и на четвереньках стал карабкаться по короткому склону наверх.

– Стой! Назад! – пытался остановить его ротный.

– Тащ ктан! В низине не возьмет! Меня не слышат, надо наверх!

Добравшись до верха, он встал все в той же позе – одной рукой вытягивал на максимальную высоту «импотентную», как он сам называл, антенну, другой сжимал микрофон у рта. Все взгляды были устремлены на его нелепую фигуру с висящим впереди круглым, забитым под завязку, вещмешком и закрепленной на спине рацией. Он стоял, подрагивая при взрывах, но не замечал кусков металла с визгом проносившихся мимо. Один из крупных осколков под основание срезал ветку толщиной с руку. Она с шумом свалилась у него за спиной, лишь слегка коснувшись его листвой. Связь как будто не заметил и этого, сделав лишь шаг в сторону.

Святой смотрел на него и понимал, что этот неброский с виду парень, сейчас осознанно рискует жизнью, чтобы сохранить жизни своим товарищам.

Понимал это и ротный, стиснув зубы, наблюдавший за радистом. Он знал, что на войне так бывает – один должен рискнуть своей жизнью, чтобы спасти жизни многих. И приказать сделать это не может ни один командир.

Селиверстов вдруг странно скукожился, согнулся и, неуклюже семеня ногами, скатился к ротному. Ошалело вращая глазами, закричал:

– Тащ ктан! Это не наши! И не соседи! Значит, чичики лупят!

– Глуши рацию! Без моего приказа ни писка в эфир.

Связь послушно потянулся через плечо и с видимым удовольствием щелкнул тумблером. Как будто по волшебству наступила громогласная тишина – секунду назад отшуршали осколки последней мины. Совпадение было настолько невероятным, что все удивленно, смотрели на Селиверстова.

– Значит они, гады, нас пеленгуют?

– Нет, тащ-ктан, я когда-то служил в радиоразведке. Пеленг так точно не снимешь. Я им открытым текстом наши координаты передавал.

– Так это ж координаты по секретной карте. Я ее сам только вчера получил.

– Ну, для кого секретная, а для кого… Радиочастоты соседей тоже секретные.

– Так ты сейчас про то, что соседи не стреляют, разве не для красного словца ляпнул?

– Нет, что вы. Зачем мне вас обманывать.

– Откуда же ты частоты и позывные соседей знаешь?

– А это уже, тащ-ктан – секрет!

– Черт, а не ребенок! – мрачно чертыхнулся ротный. – Ладно. Надо родную пехоту найти. Смагленко, отправь пару человек назад, пускай аккуратненько найдут пехоту и подтягивают ее сюда.

Макс Гардин, одним ухом слушая разговор ротного со Связью, уже взобрался на молоденький дубок и крикнул оттуда:

– Товарищ капитан! Наблюдаю тела метров 100 обратно по курсу. Похоже наши.

– Дай зеленую ракету.

В ответ получили сигнал такой же ракетой и благополучно встретились.

Дальше двигались в течение часа без особых приключений. Если не считать того, что на одном из кратких привалов Связь доложил Байкалу о том, что последний час, как они не выходят на связь, в эфире творится хаос.

– Нас вызывают, по-моему, «все радиостанции Советского Союза». Скоро, наверное, со спутников будут искать. Может, все-таки объявимся, тащ-ктан. Если ближайшие полчаса не найдут, то комбрига хватит удар. Потому что сам лично пару раз вызывал.

– Ты что, рацию включил?

– Так я тихо. На прием.

– Тихо он. Приказ нарушил, – беззлобно пробубнил ротный, потом громко – Сейчас большой привал. Выставить охранение. Всем перекусить и отдыхать полчаса. Через полчаса объявимся в эфире.

Стоявший неподалеку Тимофей неожиданно подал голос:

– Так мы что – без связи прем? Без поддержки? Да вы тут чокнутые все! Да нас же тут всех положат. Нее, ну дураки. А ум есть? – он отчаянно хлопал ладонью по лбу, – Нету ума! Нету! Дураки вы, прете куда-то! Бронеголовые вы, разведчики. Во! Танковая броня у вас вместо башки!

Разведчики вповалку лежали на молоденькой траве и дружно жевали кашу из жестяных банок. Большого впечатления выступление сапера не произвело. Кто-то высказался, мол, контузило малого. Все с этим согласились. Ну, пристукнуло немного – с кем не бывает. Или в штаны и вправду наложил со страху – это еще хуже, но тоже не смертельно. Разных видали.

Но ротный нахмурился и решил навести порядок в своем подразделении.

– Вы что себе позволяете, товарищ солдат? Как вы себя ведете?

– Солдат-солдат, – продолжая нервно сердиться, тараторил Тимофей, – Я офицер! Старший лейтенант!

Тут уж действительно ложки с кашей у всех застыли на полпути к открытому рту. Первым опомнился Смагленко.

– Где же вы учились, товарищ старший лейтенант?

– Где-где…. В Тульском горном институте. Двухгодичник я! Дернула меня нелегкая в разведку к вам напроситься.

– А… пиджак, – пронесся облегченный вздох, и ложки бодро замелькали вверх-вниз.

Но капитан Санников не был бы сам собой, если бы не поставил точку в этом вопросе.

– Эй, Док!

– Я!

– Давай-ка организуй этому шахтеру клизму с марганцовочкой для успокоения его мятежной души. А мы все дружно его поддержим!

Док прыснул со смеху. Смысл шутки дошел до уставших бойцов, и под дружный хохот посыпались уточнения.

– Так надо с мылом!

– И размер с ведро.

– Не, он нас демаскирует запахом.

– Ничего, зато побежит быстрее!

Громче и веселее всех, как обычно, смеялся Пашка.

Тимофей сидел красный от стыда и унижения, но безжалостная кличка, «Шахтер с клизмой» к нему прилипла навсегда.

Незадолго до заката прибыли в назначенную точку и стали готовиться к ночлегу. Первым делом выбрали и обустроили места для боевого охранения. В каждом взводе назначили пары и определили очередность несения дежурства.

Николаев уже в темноте запихнул в себя из банки холодную рисовую кашу, подумал, что надо бы обязательно обсудить с Серегой Смагленко ситуацию с утечкой информации с секретных карт. Но глаза неотвратимо слипались, он плотнее закутался в бушлат, и устало вытянулся на собранной заранее большой куче прошлогодней листвы. Руки сами заботливо уложили «Наташку» в тепло, ближе к телу.

Наутро Байкал приказал всем собраться вокруг него.

– Задача такая – надо сходить посмотреть мост через речку. На предмет переправы войск. Если мостик хлипкий, то будем искать и проверять брод. Кобра, оставишь пару человек здесь, с пехотой, на охране и для координации. Всем – вещмешки не брать, только оружие и боекомплект. Все. Через десять минут выдвигаемся.

Колонной разведчики практически бесшумно двигались через заросли. Дистанция 2—3 метра. Впереди Николаев, за ним Серега Кучин, «Снайпер». Особой хитрости в порядке построения группы не было. Такая дистанция позволяла сохранять визуальный контроль даже в густом лесу, в то же время противопехотная мина, упаси господи, с разными малоприятными сюрпризами. Поражала минимальное количество людей. Да и хитрому случайному пулеметчику невозможно поразить больше одного-двух одной очередью. Командир шел в середине. Это позволяло лучше контролировать ситуацию. Опять же снайперы первыми пытаются выбить командиров. Правда, его можно вычислить по идущему следом связисту, но для этого длинная полутораметровая антенна, торчащая из висящей за спиной рации, пригибается к плечам. Этим связисты прячут не только командира, но и себя, поскольку у снайперов они, вторые в «списке».

Впереди всегда идет кто-то из опытных и дерзких бойцов. Здесь важно иметь цепкий взгляд, острый слух. Иметь некое звериное чутье, которое просыпается в человеке на войне, после нескольких опасных, сложных и рискованных операций. Впередиидущий должен увидеть, услышать или предугадать, учуять таящуюся опасность.

Разведчики никогда не идут проторенными тропами, чтобы избежать ловушки, мины и засады. Для продвижения выбираются неудобные и часто непредсказуемые маршруты, чтобы сбить с толку и запутать противника.

Этим и был всецело занят Святой, идя впереди колонны, когда по цепочке прошла команда остановиться. Он залег и оглянулся. Офицеры разглядывали разложенную на коленях у ротного карту, затем Кобра прошел в голову колонны и скомандовал вперед. Группа прошла несколько сот метров и залегла на гребне крутого и высокого косогора.