class="p1">Байкал и Кобра прошли по цепочке и объяснили задачу: по рации передали, что пехота наблюдала группу вооруженных людей, которая движется в их сторону. Ротный азартно говорил:

– Если топают в Бамут, то должны пройти мимо нас. Вот здесь – по низу. Главное – подпустим поближе и кинжальным огнем уничтожим.

От слов «кинжальным огнем» у Дениса пробежали мерзкие мурашки по спине. Было в них что-то жестокое и бесчеловечное. «Ладно, кончай плакать». Это война, может и меня минуту назад кто-то хотел вот так же – «кинжальным огнем».

– Связь, запроси подробней, сколько человек, какое оружие.

Селиверстов приник к своей рации, что-то тихо бормотал, растягивая слова для лучшей слышимости. Потом, одним ловким движением, располовинил свою заклятую подругу Р-153. Вытащил батарею, потряс ее, выхватил штык-нож и поскреб контакты. Поставил все на место и снова забормотал в микрофон.

– Тащ-ктан, говорят, видели человек 8—10, прошли далеко в стороне – не рассмотрели. Главное – с ними женщина.

– Да, ну! Снайперша! Ее брать живьем!

– А может, медичка! – вставил слово Денис.

– Все равно – брать живьем. Передать по цепочке: приготовить гранаты, без команды огонь не открывать. И не высовываться! Женщину попытаться оставить в живых. А ты, Связь, запроси: женщина с оружием или без?

Связист колдовал над своей техникой и тихо матерился. Потом поднял виноватые глаза.

– Не могу я, тащ-ктан. Батарея села.

– Как села? Что ж ты свежую не поставил?

– Да поставил я. Только утром. Заряженную. Я ж с собой две запасных припер. А эта – емкость не держит. Час поработала и села. Я ж не виноват, что мне в батальоне связи старье подсунули.

– Меньше надо кулаками махать! Или наоборот – больше. Есть запасная рация?

– Есть! – оживился Связь. – У Карася. Хоть и 143-я, но возьмет. Здесь близко.

– Давай его ко мне.

Селиверстов побежал, пригнувшись и, отступив пару метров от края гребня, стал звать Красика к ротному, а сам думал: «откуда же, черт возьми, ротный узнал про тот случай, когда пришлось молодому прапору из бата связи по роже стукнуть?»

История довольно давняя. Повадился вновь прибывший молоденький прапорщик подсовывать разведчикам всякий хлам. Что ни придет Связь к ним в батальон, то батареи заменить, то рация забарахлила, то наушники не контачат, он надувался как беременный пингвин. И с видом глубокого превосходства, дескать, подумаешь – разведчики нашлись, вояки. Мы тоже порохи нюхали, к тому же мы – прапорщик, а ты – солдат.

Раз стерпел Селиверстов, потому что не понял. Думал человек новый, по неопытности все это, не растолковали ему еще, что такое разведка. Второй раз злость закипела, но взял себя в руки, только процедил сквозь зубы свое мнение.

Прапор хвост распустил – как это? Старшего по званию! Связь не стал дожидаться окончания представления, развернулся и ушел молча. Во взводе рассказал Святому. Узнал и Макс, а ему только дай покуражиться. В общем, спланировали они втроем операцию по всем правилам военного искусства, а в свободную, ближайшую ночь и воплотили ее в жизнь.

Похитили прапора в одних трусах и ботинках, аккуратно связали, рот заткнули и бросили в кустиках за туалетом. Одно плохо – когда уходили, Связь не удержался и хотел хлопнуть его кулаком сверху по голове, чтоб от души отлегло, а тот дернул голову назад в этот момент, и кулак пришелся ему как раз в переносицу.

На утро нашли бедолагу замерзшего, комарами искусанного и с двумя красивыми фингалами под обоими глазами. Он ничего не рассказал, мол, не помнит. Доложили, конечно, по инстанции, комбригу. Разбираться особо не стали, хоть и понимали чьих это рук дело. Все посмеялись и забыли, да и кого спрашивать, если разведрота, практически в полном составе, на следующий день ушла, почти на неделю. А прапорщика перевели. Связь видел его мельком в пехоте – дежурил на блокпосте, худой и грязный, затурканный бойцами.

Пролежали разведчики в засаде десять, потом пятнадцать, наконец, тридцать минут.

– Все, – Байкал поднялся в полный рост, – прошли другой тропой. Выдвигаемся. Порядок построения прежний. Связь, что с рацией?

– Работает, вроде. Я тут кое-что подергал, пока лежали. Может это не батарея, а контакт где-то отошел. Ведь вчера, когда от мин бежали, я – мордой в землю, чтоб посмертную маску лица оставить, а она, гроб с ремешочками, мне со всего маха по затылку, так что искры из глаз. Вот, наверное, где-то контакт и отошел.

Бойцы, кто слышал болтовню Селиверстова, засмеялись.

– Так, не расслабляться! Вперед! – скомандовал ротный, а сам замер на краю обрыва и задумчиво бросил, – Жаль, что снайпершу не поймали.

Разочарование его можно было понять. В войсках знали, что у чеченцев служат наемниками женщины-прибалтийки. Бывшие биатлонистки, они кроме меткой стрельбы, отличались еще хитростью и жестокостью. Платили им «сдельно», то есть за каждого убитого бойца. Причем такса за офицеров, прапорщиков и солдат разнилась. Обычной практикой у них было тяжело, но не смертельно ранить бойца где-нибудь на открытом месте так, чтобы он не мог сам передвигаться, а затем, сидя в укрытии, методично, как в тире, уничтожать тех, кто пытался помочь раненому.

Воевать с мужчинами – это одно дело, но когда появляются эти коварные стервы, мужики просто звереют, тогда рождаются на свет байки про то, как взяли однажды в плен такую деваху. Зарубок на прикладе было не счесть. Прошлись по ней в очередь сначала одна рота, потом другая, а она подняла голову и спросила: «Ну что? Нет больше мужиков, что ли?» Разозлились мужики. Привязали за ноги к танчикам, и разъехались те в разные стороны.

Правды в подобных байках немного, но общее отношение к «белым колготкам» они передают.

Группа довольно долго двигалась по косогорам и буграм. То вверх, то вниз, избегая открытых пространств и мест, где на грунте могут остаться следы. Долгожданная команда «Привал». Остановились возле круто уходящего далеко вниз склона. Левее склон был пологий, густо заросший кустарниками.

– Кобра, определи охранения. Перекур тридцать минут, – распорядился ротный, доставая карту и компас. – Связь, передавай координаты.

Все устало повалились наземь, только Байкал оставался стоять, как будто и не было у него в ногах никакой усталости, вертел головой и разглядывал карту.

После первых затяжек у бойцов пошла веселая перебранка. На этот раз объектом внимания стал прикрепленный к группе медбрат – контрактник Вовчик.

– Слышь, Док! – задумчиво пробасил Дим Димыч, – говорят у вас в медбате ордена и медали все запросто получают. Стоит только бойца от пука вылечить и уже медалист. Ты бы вот какую награду хотел получить? Только Тёркина не цитируй.

– Какого Тёркина? – хлопнул глазами простодушный Вовчик. Но тут вмешался Макс и, отрешенно разглядывая небо сквозь кроны деревьев, громко сказал:

– А он геройски перебинтует раны, позорно полученные разведчиками в тыльное место.

Все рассмеялись и уставились теперь на Димыча, который несколько месяцев назад был ранен в ягодицу. Пуля срикошетила от брони БМП, на которой сидел Димыч, и в двух местах пробила навылет «тыльное место». Это случилось, когда чичики из засады обстреляли разведчиков. Дим Димыч вел себя геройски и хоть и истекал кровью, практически вытащил из-под обстрела товарища. Но геройское ранение было уж в больно «интимное» и совсем не геройское место.

– Дим Димыч у нас мастер – попой пули ловит!

– Только теперь он душем в туалет ходит!

Но Димыча вогнать в краску было не так просто.

– Зато, когда я душ изображаю, в меня духи не стреляют.

– Да-да! Духи этот дух надух не переносят!

– Нет, ты, Макс, лучше всем расскажи, как разведчика чичики на очке застукали, -не унимался Димыч.

– Во-первых – не застукали, а хотели застукать, во-вторых – я уже сто раз рассказывал.

– Макс! Ну расскажи… – загалдели вокруг.

– Отставить! – голос Санникова как всегда звучал не громко, но твердо. – Тоже мне нашли «культур-мультур». Через пять минут выходим.

Но прежде ротный собрал всех вокруг себя и объяснил задачу. Часть группы спускается вниз, к реке, искать переправу. Часть остается здесь для прикрытия в случае отступления. Затем ротный, внимательно оглядывая солдат, указывал подбородком и вслух называл фамилии.

Эти остаются. Остальные