– Зато амбиций хватает, – ухмыльнувшись, заметил Дима.

– Да! – Глаза Бетамора Тана заблестели. – Лучше иметь сильного союзника, чем оказаться жертвой, не так ли? Официально во внешнеполитических вопросах Цад придерживается нейтралитета…

– А неофициально?

– А неофициально мы сотрудничаем с Сурганом через сеть совместных коммерческих предприятий. Торговые связи ни у кого не вызывают подозрений. Экспорт вина, фруктов… И технологий.

– Выходит, вы планировали передать чертежи в Сурган? – озвучил уже вполне очевидную мысль Дима.

– Чертежи сверхмощного, надежного и к тому же проверенного авиационного двигателя – неплохой козырь в сложной политической игре, не так ли? – улыбнулся Бетамор Тан. – Однако нас, как и вашу подругу, к сожалению, опередили. А потом ваш отец неожиданно вернулся домой раньше времени…

– Что с ним?

– Он жив, – примирительно выставил перед собой ладони Бетамор Тан, – и, надеюсь, здоров. В любом случае беспокоиться вам не о чем: в Сургане неплохая медицина и отличные врачи. Однако если вы желаете увидеть его живым, вам следует соблюдать благоразумие. Мы ведь поняли друг друга, не так ли?

Допрос, вернее, довольно-таки мирная беседа продолжалась еще около часа: Бетамора Тана несказанно огорчил тот факт, что переправленный не без помощи Димы в Центрум самолет попал в руки пограничников. Еще больше он расстроился, узнав, что Дима не сможет восстановить похищенные чертежи. Похоже, он ожидал чего-то иного. Пообещав продолжить разговор завтра, Тан вызвал охрану, и двое вооруженных винтовками солдат в мешковатой форме препроводили Диму в небольшую комнатку, расположенную во флигеле здания торговой палаты.

Комната, по всей видимости, не была предназначена для содержания заключенных, скорее, раньше она играла роль какого-то подсобного помещения, приспособленного для хранения старой мебели, дворницкого инвентаря и другого хлама. Узкое и грязное, заколоченное гвоздями окно с отломанными ручками, выходившее на глухую стену соседнего дома. Никаких решеток или иных защитных приспособлений его конструкцией предусмотрено не было. Древний, продранный в нескольких местах кожаный диван, два разломанных шкафа с отвалившимися дверцами, колченогий стул, с десяток метел и швабр разной степени потрепанности в углу. Прибитый к стене рукомойник, из носика которого капает в жестяное ведро ржавая вода, – вот и весь небогатый интерьер. Лязгнул замок, и дверь за спиной Димы закрылась.

Итак, теперь он взаперти. Что будет дальше, Дима не имел ни малейшего представления, однако догадывался, что убивать его, по крайней мере сейчас, никто не собирается. Возможно, его хотят использовать в какой-то темной политической игре или извлечь из его присутствия здесь, в Цаде, какую-то иную практическую пользу. Да и вообще с самого момента прибытия в Центрум ему сказочно везло, по крайней мере до сих пор судьба благосклонно оберегала его от случая попасть под шальную пулю. Опустившись на диван, Дима расстегнул металлические пряжки на башмаках, вытянул натруженные ноги. Было бы неплохо попросить давешнего косоглазого башмачника, столь умело заманившего пограничников в хорошо подготовленную засаду, заменить на что-нибудь более практичное тяжеленные металлические подковки, прибитые к каблукам. Интересно, где он сейчас? Наверное, драпает со всех ног куда-нибудь подальше от Лирмора, пока разозленные погранцы не вернулись в Центрум ради праведной мести.

Если верить Тану, отца следует искать в Сургане. Только вот неизвестно, можно ли ему верить. Хотя при знакомстве Тан и не назвал свою должность, Дима предполагал, что тот имеет непосредственное отношение к военной разведке Цада, а эти ребята врут даже тогда, когда говорят «доброе утро». Можно, конечно, расслабиться и плыть по течению, ждать, куда вынесет его нелегкая, – рано или поздно его заточение подойдет к концу. А можно попробовать смыться отсюда подобру-поздорову. И пробираться в Сурган.

Дима подошел к окну, сквозь пыльное стекло которого в комнатку заглядывали звезды. Окошко узкое – даже если разбить стекло, протиснуться сквозь него будет сложновато, да и исцарапаешься весь. Кроме того, окно располагалось на уровне второго этажа, а стена выглядела гладкой, как бильярдный стол: ни дерева поблизости, ни вьющихся растений, за стебли которых можно было бы ухватиться. Видимо, поэтому никто и не озаботился прикрутить к окну решетку, она была здесь попросту не нужна. Дверь тоже не оставляла надежды на быстрое спасение: массивная, крепкая, с закрывающимся снаружи на ключ замком. Убедившись, что открыть ее изнутри невозможно, Дима улегся на диван, закрыл глаза и постарался расслабиться.

Проснулся он от грубого толчка в плечо. За окном уже зеленел рассвет. Солдат, пытавшийся его разбудить, вновь толкнул Диму и произнес короткую фразу на незнакомом языке, жестом приказывая ему встать. Второй охранник, сжимая в руках винтовку, замер в дверях.

Поднявшись на затекшие ноги и застегнув металлические пряжки на башмаках, Дима вопросительно посмотрел на нежданного визитера. Тот кивком головы указал на дверь. Вздохнув, Дима послушно направился к выходу, стоявший в дверях охранник с винтовкой за плечом зашагал впереди, показывая дорогу, второй пристроился за его спиной. Сейчас коридор тускло освещался несколькими масляными светильниками, да из редких окон падал чуть приглушенный свет. Охранники перебросились парой непонятных фраз, затем тот, что шел сзади, слегка подтолкнул Диму в спину.

Лестница в два пролета, снова коридор, и еще одна дверь вывела их на полутемную площадь. Утренний воздух свеж, небо над шпилем собора уже залито призрачным голубоватым светом. Чуть в стороне, на углу с близлежащим переулком, темнеет силуэт запряженной повозки с желтоватым фонарем на облучке, нетерпеливо всхрапывает, переминаясь с ноги на ногу, темно-рыжая лошадь. По всей видимости, им туда. Охранники выглядят расслабленными, у того, что впереди, винтовка закинута за спину, а тот, что топает следом, беззаботно насвистывает какую-то незамысловатую мелодию. Вот он, шанс. Или не стоит даже пытаться? Везение не может длиться бесконечно, пристрелят как пить дать.

Сделав несколько шагов в указанном провожатыми направлении, Дима все-таки решился. Сейчас или никогда!

Короткий толчок обеими руками, и идущий впереди солдат сбивается с шага, однако ему все-таки удается удержаться на ногах. Рывок в сторону, и, пригнувшись к земле, Дима пустился наутек со всех ног. Черт, нужно было скинуть рубашку: светлое пятно – отличная мишень в рассеивающейся предрассветной мгле. Сзади звучит резкий окрик, затем лязгает передернутый затвор, и по площади прокатывается эхо выстрела. Палили, похоже, в воздух. Не оборачиваться, бежать!

Дима стремительно перемахнул через ограду примыкавшего к собору парка и снова помчался прочь. Сердце бешено ухает в груди, горло наждаком дерет прохладный утренний воздух. Все пространство за высокой оградой усеяно почти одинаковыми усеченными пирамидками из похожего на известняк камня, на верхних гранях которых высечены непонятные короткие надписи. Низкорослые деревья, растущие тут и там, укрывают светлеющее небо густыми кронами. Это не парк, это кладбище!