— Ни то, ни другое, ни третье, — Снегирев закурил и выпустил струю дыма в потолок. — Полагаю, нам просто дали понять, что не намерены шутить. Кстати, покойный шеф, со своими устаревшими взглядами и упорным цеплянием за древние воровские традиции, стал приличным тормозом в развитии некоторых деловых отношений. Поэтому, может быть, кое-что и к лучшему?

Кореец поглядел на него с нескрываемым любопытством — Александр Александрович уже не раз поражал его откровенным цинизмом и неожиданными поворотами мыслей, приводившими к неординарным, но неизбежно выигрышным решениям. Даже покойный Адвокат, пусть скрепя сердце, но все же делал так, как советовал Снегирев. И не оставался в накладе.

— Надо выходить на Молибогу, — продолжал советник. — Он «мозг» группы Молотова и, во всяком случае, значительно умнее своего хозяина. Можно попробовать найти с ним общий язык.

— Ну да, — криво усмехнулся Пак, — ты из одной конторы, а он служил в другой? На этом и столкуетесь?

— Не исключено, — спокойно ответил Александр Александрович. — По крайней мере, как ты изволил выразиться, «контора» прививает определенный склад мышления и учит поменьше размахивать томагавками на тропе войны.

Кореец молча прошелся из угла в угол, обдумывая сказанное советником, потом глухо бросил:

— Адвокат и их слухач — не равнозначные фигуры! Нас могут не понять!

— В любом случае не стоит допускать открытой войны! Пока сделаем вид, что мы ни о чем не догадываемся и, словно тупые деревенские парни, ничего не поняли. А тем временем подроемся под Молибогу!

— Успеем ли до нового выстрела? — скривился Леонид, снимая трубку телефона.

— Надо успеть! — жестко сказал Снегирев. — Ты кому звонишь, в милицию?

— Нет, — откликнулся Пак, набирая номер. — Туда еще успеется. Надо предупредить Генкина, чтобы распорядился насчет похорон и поминок… Алло, Арнольд Григорьевич? Прости, что так рано, но случилось несчастье: погиб Борис Владимирович…

Наблюдая за ним, Александр Александрович прикидывал — удастся ли еще поладить с Корейцем, как он умудрялся ладить с недоверчивым и скрытным Адвокатом, зачастую старавшимся вести за спиной советника, да и не только его, свою игру в криминальных кругах? Леонид — человек иного склада, но у него нет того опыта и чутья травленого волка, какими обладал Борис Владимирович. А это иногда так много значит в жизни!

Пока ясно одно — надо постараться любыми мерами избежать открытой войны и поближе сойтись с Паком. Он прав, сказав, что нужно все успеть сделать до новых выстрелов.

— Да, несчастье не приходит одно, — сказал в телефонную трубку Кореец. — Я надеюсь на вас, Арнольд Григорьевич.

— Что еще? — советник встревоженно посмотрел на Леонида. — Или… кто еще?

В груди у него вдруг возникло неприятное щемящее чувство: неужели все его умствования — просто прах, и он уже не успел до новой жертвы?!

— Сегодня ночью скончался от инфаркта Юри, — сообщил Пак.

— Юри?! — вскинулся Снегирев. — Где оборудование, известно? И точно ли, что это был инфаркт?

— Точно, — Пак бросил трубку и грязно выругался. — Все один к одному! Теперь мы тоже остались без хорошего технического специалиста!

— Хорошего, не то слово, — сожалеюще причмокнул губами советник. — Второго Юри нам вряд ли удастся найти.

— Искать тебе! — отрезал Кореец. — И поскорее! Поминки устроим общие: нечего швыряться бабками, и так расходов выше крыши.

Александр Александрович согласно кивнул. Новость о Юри была крайне неприятной по целому ряду причин многими из которых он ни за что не пожелал бы поделиться с Леонидом. Пак — человек, не обладающий развитым воображением, он просто не поймет всех тонкостей. Но выбирать не приходится и надо работать с тем, с кем приходится работать. Однако делиться всеми своими мыслями и сомнениями он с Паком не станет, как не делился ими и с покойным Адвокатом.

— Этого малого, дежурного телохранителя придется оставить здесь на растерзание операм из милиции, — вздохнул Снегирев. — Потом потихоньку уберем его с глаз подальше, а там и проведем свое следствие. Кто будет звонить стражам порядка? Наверное, лучше это сделать мне?

— Да, — без раздумий согласился Пак. — Но подожди, пока я не проверю всю квартиру. Наверняка, у Бориса оставались какие-то бумаги, ценности. Зачем их отдавать волкам в красных шапочках?

— Тогда поторопитесь, — Александр Александрович потянулся и встал. — А парня давайте сейчас мне, я объясню ему, что и как отвечать на вопросы. Ты, когда закончишь, исчезай отсюда вместе со своими ребятами. После этого я позвоню.

— Хорошо, — кивнул Кореец. — Но смотри, Саша, если мы не успеем!

Снегирев сразу понял, о чем он, и натянуто улыбнулся:

— Я же не могу знать, каких козырных тузов припрятал в рукаве тезка господина Молотова? Но выстрелов постараюсь не допустить. Поверь, это и в моих кровных интересах.

— Надеюсь, — сухо кивнул Пак и протянул советнику руку. — Будем работать?

— Будем! — вполне искренне ответил Снегирев, пожимая жесткую ладонь Корейца…

Больница, куда Петр отвез документы Юри, произвела на него удручающее впечатление — полное равнодушие персонала, казалось, въевшийся в стены запах хлорки, карболки и каких-то лекарств, невообразимым образом смешавшийся с запахами вчерашнего больничного харча, явно не отличавшегося высокой калорийностью. Хотелось поскорее вырваться из этого замкнутого, давящего на психику больничного мирка и вдохнуть полной грудью пусть отравленный выхлопными газами, но все же более чистый воздух.

А тут еще, когда он ехал обратно, словно нарочно увидел, как санитар в грязно-зеленых хирургических штанах выволок к помойке большой пластиковый бак, доверху набитый бинтами и ватой с бурыми пятнами — то ли крови, то ли йода. Вывалил все это в жестяной бак и, насвистывая, пошел обратно. Наблюдавшему за ним Меркулову вдруг почудилось, что среди этих обрывков бинтов и комьев ваты могут найтись и части того, что еще недавно принадлежало живым людям! От таких мыслей стало совсем тошно, и он, выехав на проспект, сам не зная почему, поспешил к церкви Ивана Воина на Якиманке.

Храм был уже открыт. Петр купил несколько свечек, поставил их перед иконами Николая Угодника, Пресвятой Божьей Матери и на канун, прошептав памятные еще с детства слова поминальной молитвы, которой научила его бабушка. Пусть Юри был неверующим, пусть лютеранином или католиком, но милосердный Бог един на небесах, и пусть он с миром примет душу новопреставленного раба Ояра, простит ему грехи вольные и невольные, совершенные на земле, среди таких же грешных людей.

Выйдя из храма, Петр почувствовал какое-то облегчение на душе и, немного подумав, решил заехать на квартиру дочери — взять «вальтер». Ночное происшествие с машиной не шло из головы. Нет, стрелять он ни в кого не собирался, но все же иметь боевое оружие значит многое — даже выстрел в воздух способен отрезвить весьма горячие головы.