Эд смотрит на часы на табло. Уже 23:36. Он кивает, но не двигается с места.

– Чудесный вечер. Я получил огромное удовольствие, – говорит он.

Он наклоняется ко мне, его губы касаются моих. Затем отстраняется и смотрит на меня, словно спрашивая разрешения. Я едва заметно киваю. Тогда он снова меня целует холодными губами, и мне кажется, будто я вот-вот потеряю сознание. Платформа совершенно пустая, но, даже если бы здесь была толпа народу, я все равно не обратила бы внимания. Есть только я и Эд, и больше никого в этом мире.

Наконец он меня отпускает.

– Итак? – В этом коротком слове мне слышится не один, а несколько вопросов.

И тут я принимаю решение. Я едва заметно качаю головой, но Эд сразу все понимает.

– Прости, Эд. Я не могу. Не сейчас. Так неправильно.

– Ты права. Разумеется, – соглашается он.

Порывшись в сумке, я нахожу шариковую ручку с жеваным колпачком, беру Эда за руку и пишу у него на ладони номер своего телефона:

– Позвони, когда сможешь, хорошо?

Эд молча кивает, а я резко поворачиваюсь и, зажав волю в кулак, быстро иду прочь. Оглянувшись, я вижу, что он смотрит мне вслед. Мне сейчас тяжело, как никогда, – кто знает: увижу ли я Эда снова? – но я все сделала правильно.

Вернувшись домой, я ложусь в кровать и даю волю слезам. С болью вспоминаю, как Эд уходил от меня, как мне хотелось вцепиться в него и больше никогда не отпускать. Не отпускать до конца жизни.

Но вот слезы постепенно высыхают, я медленно погружаюсь в сон и думаю о том, что принесет мне завтрашний день.

Пока на кухонном столе остывает чашка чая, я прислушиваюсь к тому, как Джейн бродит по комнате. Скоро она появится здесь, и мне хочется насладиться последними минутами одиночества.

Проснувшись сегодня утром, я поняла, что все опять повторяется, и меня охватило радостное возбуждение. Еще один день с Эдом. Когда в часы отчаяния после смерти Эда я умоляла Господа дать мне еще хоть немного побыть с мужем, то отчетливо представляла себе, что буду говорить и делать в эти короткие минуты: я скажу ему, что сожалею, что безумно люблю его и всегда буду любить. Я представляла себе, как буду обнимать, целовать, ласкать Эда – одним словом, делать все то, что больше не могу. И вот теперь мечты сбываются.

Мои губы невольно расплываются в улыбке.

– С чего это ты сияешь, как блин масленый? – Джейн, шаркая ногами, входит на кухню; волосы растрепаны, взгляд мутный. Она с трудом сдерживает зевок.

– Да так, ничего. Черт, ты выглядишь ужасно!

– Спасибо. И чувствую себя, как ходячий мертвец, – хмыкает она и бросает на меня подозрительный взгляд. – В отличие от тебя. Что это ты с утра такая живенькая?

– А разве непременно нужна какая-то причина?

Причины действительно нет, по крайней мере пока.

Джейн удивленно поднимает брови.

– Ты, случайно, не… – она косится на дверь моей спальни, – привела к себе мужика?

– Нет, ничего подобного. Просто я очень рада тебя видеть. Само собой, – ухмыляюсь я.

Джейн берет подушку и целится мне в голову. Я уворачиваюсь, и подушка, чудом не задев лампу, падает на пол.

– Кофе. Умираю хочу кофе. – Джейн достает из шкафчика банку растворимого кофе и насыпает в кружку.

– Давай сварю тебе человеческого кофе. – Я соскакиваю с табуретки.

Она смотрит на меня так, будто не узнает, но в результате лишь пожимает плечами:

– Ладно. Спасибо.

А потом плюхается на табуретку и кладет голову на сложенные на столе руки.

– Ну а ты чем занималась прошлой ночью? – В качестве отвлекающего маневра я гремлю ложками. Надеюсь, Джейн все-таки прольет свет на то, что происходит.

– Ты имеешь в виду, после твоего ухода? – хмурится Джейн.

Вот дерьмо!

– Ну да, конечно. Ты что, еще куда-нибудь зарулила?

– После обеда мы с Томом отправились в клуб «Тёрнмиллз». Полный отстой. Поэтому мы пробыли там не больше часа. А затем… ну… он пошел домой. Один. Снова.

Господи, только не Том! Мало того что Том был редкостным говнюком, он безобразно обращался с Джейн, которая встречалась с ним где-то около года. Том постоянно ее унижал и мог бросить в любой момент, словно она ярмо у него на шее. Оказалось, одновременно с ней он встречался с кем-то еще, но, к сожалению, это обнаружилось слишком поздно.

– Он водит тебя за нос. Просто пошли его к черту! – Слова эти вырвались сами собой, прежде чем я успела спохватиться.

– Что?! – вскидывает голову Джейн.

– Ну, ты понимаешь. Это же очевидно.

– Разве? И откуда такая уверенность? – Голос ее звучит холодно, почти агрессивно.

Я пытаюсь отыграть назад:

– Да нет. Не обращай внимания. Джейн, я просто хочу сказать, что он реально обращается с тобой, как с последним дерьмом. Он постоянно тебя динамит, да и вообще пудрит мозги. Значит, наверняка у него рыльце в пушку, разве нет?

Она смотрит на меня обиженно:

– Наверняка?

– Ну, я не знаю. Мне так кажется… Ладно, не обращай внимания. Я порю чушь. Мне не хочется, чтобы ты страдала. Ты еще наверняка встретишь приличного человека. Ты это заслужила.

Джейн сверлит меня глазами, явно прикидывая, обижаться или нет. К моему величайшему облегчению, она сменяет гнев на милость.

– Прости, Зо, – вздыхает она. – Конечно, ты абсолютно права. Я просто… уже ничего не понимаю. Он как апрельская погода. Сейчас он меня обожает, а через минуту уже видеть не может и не знает, как от меня отделаться.

– Ты не должна с этим мириться. – Я наливаю воду в кофеварку, горячий пар жжет лицо.

Она снова вздыхает:

– Все верно… Но он такой… – Джейн пытается найти подходящее слово. – Симпатичный.

Я закатываю глаза:

– Ну это как посмотреть. На мой взгляд, единственное, что он умеет делать, – это играть на твоих нервах.

– Да-да, – слабо улыбается Джейн и, помолчав пару секунд, добавляет с хитрой усмешкой: – Ладно, в любом случае ты хотя бы способна нормально разговаривать.

И я сразу понимаю, что меня ждет.

– Эд. – Утверждение, а не вопрос.

– Да, Эд. Брось, Зо! Ты знаешь, о чем я. Вы провели грандиозную ночь, а потом он соскакивает, и от него вот уже четыре месяца ни слуху ни духу. Это уже не игра на нервах, а откровенное хамство.

– Знаю, знаю. Но если посмотреть правде в глаза, то у него ведь есть девушка.

– И что с того? Он обещал все уладить. Тебе не кажется, что ждать четыре месяца – некоторый перебор?