Бэс явно хитрит, и сильно. Попросить одного подростка пойти к другому подростку, то есть чтобы никто не узнал из старших. Значит к другим обратиться он не может, сомневаюсь что хранителю рода откажут. Получается, тут что-то не совсем легальное.

— Откажут, — признается божество и делается несчастным. — Привязан я к месту этому.

Кажется, начинаю вникать в суть проблемы.

— Так ты же хранитель этого места. Как же ты уйдешь? Что будет с домом? Да мне за помощь в таком деле голову оторвут.

— Да ничего тебе не будет. И дому. Тут все так силой напитано, что я как прислуга уже. Хожу, пыль протираю. Сохранных заклинаний столько, шо чихнуть страшно. Помоги, я в долгу не останусь! Я тебе хоть хухлем, хоть псом цепным стану.

Задумываюсь я крепко. Конечно, в это «ничего не будет» я не верю. Но возможность получить все-таки карманного духа, да еще и должника... Надо хотя бы разузнать про этот артефакт.

— Ладно, — машу я рукой. — Давай так договоримся. Ничего обещать я тебе не могу. Я этого Покровского только встретил. Ни я его не знаю, ни он меня. Парень он, с виду, вроде нормальный, но...

— Подружитесь вы.

— Тааак, я чего-то не знаю?

— Много ты чего не знаешь, малец, — нагло усмехается хранитель. — Просто про меня не забудь. И я уж тогда тебе... я тебе...

Узнать, каких золотых гор может наобещать мне божество, не удается. За спиной скрипит дверь и Бэс мгновенно исчезает. Надо бы вообще про это хитрожопое существо прочитать. Или спросить у кого-нибудь. Чего это сразу ему взял и поверил?

Я оборачиваюсь и вижу Ярослава, заглядывающего через приоткрытую дверь.

— Тебя зовут.

Возвращаю на место книгу, с которой так и стою в обнимку, и подхожу к брату. Снова это обеспокоенное лицо. Шутник хренов, больше ты меня не проведешь.

— Будь осторожен. Это Панаевский.

Фамилия, озвученная даже таким трагичным тоном, мне, естественно, ничего не говорит.

— Он из службы безопасности империи. Это проверка, Игорь. И этот человек способен поджарить тебе мозги в одно мгновение.

Я делаю глубокий вдох, вспоминаю шикарный ужин. Что я молодец и сегодня справился. И. Вообще.

— И зачем ему поджаривать мои мозги?

Брат тянет меня из библиотеки к лестнице.

— Давай по пути. Терпением безопасники не отличаются. Глеб Панаевский - куратор по вопросам посвященных. Ритуалы, в основном, проходят без осложнений. Но бывают исключения. Как, например, с тобой.

Мы спускаемся наполовину, тут Яр останавливается. Прислушивается и продолжает:

— Там его дед отвлекает, но времени у нас в обрез. Так что слушай очень внимательно. О потере памяти ни слова. Это не то же самое, что потеря контроля, но близко. Панаевский даже думать не будет, сразу в расход пустит. И никто не поспорит, они обладают такой властью, палачи империи.

В его голосе помесь страха и уважения. И даже немного зависти. Не разобрать точно, но такая адская смесь беспокоит и меня.

— Вытащить из тебя он сможет абсолютно все, только дай слабину. Чуть засомневаешься, чуть сдвинешься со своей позиции - все, конец. Так их родовой дар работает, малейшее сомнение и он сможет остановить тебе сердце. Или разорвать его изнутри. Таково правосудие богини Мафдет.

Вот от этого я сильно охреневаю. А как насчет судьи, присяжных, адвоката и прочих декораций? Перешел дорогу на красный свет и выплюнул измельченные внутренние органы? Ничего себе тут правосудие.

— Да не смотри ты так. Соберись. Помедитируй, мысленно вздрочни, не знаю. Успокойся. Небольшой страх это нормально, их все боятся, по понятным причинам. Но ссать кипятком в штаны не надо. Вцепится сразу же.

Я пытаюсь переварить услышанное, чтобы определить степень угрозы. Но в голове тревожно звенит набат. И, конечно же, не вовремя просыпается сила, поднимаясь на защиту.

— Ты меня понял? — Яр меня встряхивает за плечи.

— Понял. Не ссать кипятком, — встряска помогает сбросить оцепенение и угомонить силу.

У меня включается режим боевого сарказма. Брату это не нравится, но сделать он ничего не успевает. Хотя на мгновение возникает чувство, что я сейчас получу по роже.

«Время вышло. Быстро сюда!» - басисто орет в голове дедом.

Яр так вздрагивает, что понятно - не у меня одного в мозгах дед бесится. Мы срываемся с места, болезненно столкнувшись плечами.

***

В той самой гостиной, которая теперь вряд ли покажется мне приятной, слишком много улыбаются. В свете всего услышанного мне кажется зловещим буквально все. И их улыбки, и безопасник особенно.

Если бы не слова брата, то мужик вроде с виду нормальный. Однозначно военный - такую прямую, как кол, выправку ни с чем не перепутаешь. Лет сорок, может полтинник, морщины засели только на лбу. Гладко выбритый, но немного взъерошенный.

Он размашисто шагает ко мне, протягивая руку. Открытая улыбка - из тех, от которых и глаза становятся теплыми. Неширокая, но достаточная для приветствия. Только лицо чуть перекашивает и дергается, как от паралича.

Я так усердно ищу в нем признаки главного злодея империи, что забываю о нагнанном страхе. Его рукопожатие уверенное, но не чрезмерно сильное. Мы официально представляемся друг другу.

— Очень рад познакомиться с вами, молодой человек, — и голос обычный, не высокий и не низкий, немного хриплый и тихий, как у людей, которым приходится много говорить.

Дед, как и отец, тоже оказавшийся тут, уходят, оставив нас наедине. Дед напоследок одаривает меня задумчивым печальным взглядом. Прощается он что ли? Рано вы сдаетесь, родственники.

— Постараюсь не сильно задерживать вас, — Панаевский усаживается в кресло.

Сажусь напротив и невольно тоже выпрямляюсь, глядя на его осанку. Мужчина проводит рукой по волосам, хлопает ладонью по подлокотнику. Щека его дергается, перетягивая на себя внимание.

— Итак. Ритуал вашего посвящения чуть не закончился трагедией.

Он смотрит меня так, словно это был вопрос. Пожимаю плечами и утвердительно киваю.

— Вас это не беспокоит? — удивление на его лицо вполне натуральное.

— Я остался жив и здоров. И чувствую себя отлично, — насчет последнего я уже не так уверен.

— Похвальный оптимизм. Слабость, тошнота, кошмары?

— Нееет, — наступает моя очередь удивляться, наш разговор похож на стандартный опрос врача.

Панаевский рассеянно смотрит по сторонам, чуть кивая. Плечи его расслабленно опускаются, рука опять лохматит прическу. И тут все резко меняется.

Я только и успеваю раз моргнуть, как мужчина распрямляется. Взгляд его обращается ко мне. И теперь эти остекленевшие глаза пугают. А жуткое подергивание уголка губ усиливает эффект.