Но ни через три часа, когда сменилась охрана, ни через пять, когда полковник Гуров шел по коридору, ведущему к камерам, к майору Иванченкову никто так и не обратился, и сам он интереса к судьбе задержанного не проявил. Вот как вышло, что первое, что увидел Гуров, войдя в камеру, это разбитые в кровь пятки и опухшие лодыжки. При тусклом свете тюремной лампочки пятки задержанного приобрели цвет баклажана, их просто невозможно было не увидеть.

– Это что такое? – повернулся он к охраннику. – Что сказал врач? Когда последний раз производили обработку?

– Обработку? – Охранник начал тянуть время. – Имеете в виду его ноги?

– Ноги, ноги, – подтвердил Лев. – Ноги и все остальное.

– Полагаю, шесть часов назад.

– Что значит это ваше «полагаю»? Не помните, взгляните в журнал, там должна быть запись.

– Боюсь, записей там нет.

– Нет? Вы вызвали врача и не внесли записи? О чем вы только думали? – без особого энтузиазма возмутился Гуров. – Ладно, не суть важно, посмотрим в карточке осмотров. Несите карточку.

– Простите, товарищ полковник, но записей нет совсем.

– Хотите сказать, врача к нему не вызывали?

– Да чего, нормальные ведь ноги, – принялся оправдываться охранник. – Ну, немного припухли, гной ведь не сочится? И потом, нам его уже в таком виде сдали. Надо было бы следаку, так он его не к нам, а в лазарет сдал.

– Со следователем будет отдельный разговор, а вам в срочном порядке привести врача. И предупредите, чтобы сразу нес все необходимое для обработки гнойных ран. И так дотянули до края.

Закрыв дверь на замок, охранник оставил Гурова в камере. Здесь стоял неприятный душок: застоявшийся воздух вперемешку с мочой и запахом плесени. Гуров предпочел бы выбрать для общения более удобное помещение, но, как оказалось, все допросные к его приезду были заняты, а откладывать ему не хотелось.

Пока Лев беседовал с охранником, задержанный лежал ничком на матрасе, спрятав лицо в ладони. Со стороны было сложно понять, спит он или просто не желает общаться. Лев полагал, что спит, иначе хоть чем-то себя выдал. Как только охранник удалился, он подошел к нарам, присел на край и тронул мужчину за плечо. Рука ощутила чуть заметное сопротивление, но с места мужчина не сдвинулся и даже не оглянулся.

Гуров принял условия игры, убрал руку и негромко заговорил:

– Добрый день, я – полковник Гуров, Московский уголовный розыск. Буду вести ваше дело. Вернее, не ваше дело, а дело о расчлененных трупах.

Никакой реакции. Мужчина как лежал не шелохнувшись, так и продолжал лежать.

– Мне сказали, что своего имени вы не помните, поэтому представиться не прошу. Но поговорить нам с вами придется, хотите вы этого или нет. Предлагаю не откладывать и начать с главного: скажите, как вы себя чувствуете?

И снова тишина: тема здоровья интереса у мужчины не вызвала. Лев начал методично задавать вопросы, надеясь, что какой-то из них заставит мужчину вступить в разговор. «Нужно его как-то расшевелить. Найти тему, от которой легко оттолкнуться, – подумал он, – иначе мне и начать будет не с чего». Пока он размышлял, вернулся охранник и привел с собой врача. Тот вошел в камеру, поставил на стол чемоданчик и обратился к Гурову:

– Добрый день, Вершинин Леонид Ильич, в прошлом специалист по гнойной хирургии, в настоящий момент штатный врач общего профиля при сем заслуженном учреждении. Осмотр вы затребовали? – Гуров кивнул, и врач переключил внимание на задержанного: – Ну-с, молодой человек, встаем, одежду скидываем, знакомиться будем.

Как ни парадоксально, пошловатая шутка развеселила задержанного, он громко фыркнул, после чего притворяться спящим стало совсем глупо. Поэтому он развернулся лицом к визитерам, опустил ноги на пол и, протянув доктору руку, произнес:

– Значит, хотите познакомиться? Что ж, давайте: Никто Никтоевич Никтоев, можно просто Никто.

– Чувство юмора? Неплохо, неплохо, – довольно потер руки Вершинин. – Хорошую шутку я всегда поддержу. Итак, Никто Никтоевич, как ваше самочувствие?

– Три дня назад было лучше, полагаю.

– Успели забыть события трехдневной давности, или никак не определитесь, нравится ли вам у нас? – продолжал юморить Вершинин.

– Так вы не в курсе? Ваши коллеги не считают нужным сообщать вам нюансы?

– Ну, кое-чем они со мной делятся. Не всегда тем, чем хотелось бы, но не будем придираться. Вы ведь наверняка сами мне все расскажете, так зачем тратить время на посредников? Будь что-то важное, меня бы проинструктировали.

– О, да! Разве стоит внимания мужик с кучей разделанных трупов в машине и с потерей памяти? – Губы мужчины растянула печальная улыбка.

– Поди ты! Значит, это из-за вас все отделение на ушах стоит? Любопытно, любопытно. – Вершинин аж засветился от радости. – Всегда хотел узнать: весит ли сколько-нибудь информация из мозга? Вы ведь совсем ничего не помните, верно? Эксперимент бы поставить, шанс офигенный. Круто ведь узнать, сколько весят мысли человека.

– Эксперименты мы проводить не будем. – Гуров понял, что, если доктора не остановить, осмотр задержанного так и не проведут, поэтому поспешил вмешаться: – Займитесь его физическими травмами, Леонид Ильич, это будет намного полезнее. Головой займемся позже.

– Верно, верно, простите, – засуетился Вершинин, опускаясь на корточки, а себе под нос пробурчал: – Вот так всегда, кому-то амнезию, а мне гной и синяки. – Затем, без лишних расшаркиваний, ухватил пациента за лодыжку и принялся рассматривать травмированные ступни. – Так, так, так. Очень любопытно. Это как же вас угораздило так копыта изуродовать? Марафонская ходьба без обуви по пересеченной местности? Сколько же километров вы ими отмахали?

– Без понятия. – Во время осмотра мужчина едва сдерживался, чтобы не застонать от боли, теперь же слегка расслабился.

– Придется потерпеть, молодой человек, процедура обработки будет болезненной, – предупредил Вершинин, доставая банки с мазью и устрашающего вида хирургические зажимы. – Но вы не отчаивайтесь, не все так плохо. А чтобы отвлечься, есть проверенный способ: пока я буду заниматься своим делом, вы можете рассказать мне все, что помните. Из того, что с вами произошло, разумеется. Как вам такой вариант?

Он по очереди посмотрел на пациента и полковника, после чего приступил к работе. Его пациент некоторое время сидел молча, наблюдая за действиями врача. Затем, воспользовавшись его советом, начал выкладывать подробности своих злоключений.

– Я ведь на самом деле понятия не имею, что со мной произошло. В какой-то момент я вдруг очнулся и понял, что бреду по лесу. Вокруг деревья в три моих роста, мошкара, комары, заросли кустарника, а я продираюсь сквозь них, точно медведь-шатун, которого подняли раньше времени. Собственно, заросли кустарника меня в чувство и привели. Видите, на руках царапин, что морщин на физии древней старушенции? Это шиповник или дикая малина, точно не скажу. Как я туда залез, в самую гущу? А главное, зачем? Совсем рядом вполне приличная тропинка оказалась, а я в бурелом забрался. Это я уже, когда вырвался из колючек, тропинку увидел. По ней и пошел.