Василий с сомнением посмотрел на толпу. Нет, как-то не так представлял он себе делегатов Третьего интернационала, ведущих непосильную борьбу с мировым капиталом. Однако это было не его дело. В конце концов, Григорий Арсеньевич всегда был прав. Как он говорил, так по жизни и выходило, а посему, чтобы и дальше не влезать в спор, который может перейти в контрреволюционный разговор, Василий решил сменить тему.

— Если честно, Григорий Арсеньевич, я толком так и не понял, куда мы отправляемся.

— А что, для тебя, Василек, это имеет значение? Партия сказала — и ты выполняешь.

— Но…

— В этот раз плыть далеко придется. Впрочем, ваш товарищ, комиссар, тебе все объяснит. У нее есть секретное предписание.

— И все же…

— Ах, Василек, ты знаешь, что губит большую часть кошек, этих очаровательных домашних зверьков? Любопытство. Хотя в данном случае твой интерес вполне оправдан… Мы, мой юный друг, отправляемся в Антарктиду, — и Григорий Арсеньевич замолчал, выдерживая длительную паузу.

Василий с сомнением посмотрел на него, потом на лайнер, потом снова на Григория Арсеньевича. Нет, конечно, Василий не следил за достижениями науки и техники, которые с самого начала века шли вперед семимильными шагами, но… что-то подсказывало ему, что в Антарктиде нет комфортабельных отелей и что такой корабль как «Кабрал» вряд ли сможет противостоять льдам, а при встрече с айсбергом, без сомнения, разделит участь «Титаника».

— Нет, если ты подумал, что мы доберемся до Южного полюса на этом корыте, ты сильно ошибаешься. Нам еще предстоит пересадка прежде, чем мы ступим на пайковый лед.

— Но зачем? Зачем нам…

— Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим мудрецам… — улыбнулся Григорий Арсеньевич. — На борту у нас будет много свободного времени, и я надеюсь, вы потратите его не в амурных хлопотах вокруг госпожи Ганской, а займетесь изучением мифологии Ктулху — древнейших сказаний этой планеты. Собственно из-за них мы и отправились в это плавание.

— ?..

— Но всему свое время, Василек. Толпа, похоже, начала рассасываться, и нам надо поспешить на борт. Лично у меня нет ни малейшего желания ни на одну лишнюю минуту задерживаться в этой стране. Увидимся за обедом…

И Василий еще раз сильно удивился. Похоже, Григорий Арсеньевич собирался всякий раз преподносить ему новые сюрпризы. Вообще, как белогвардейца, бывшего предводителя бандитов, вместо того чтобы арестовать и расстрелять, отправляют с миссией от ГУГБ, да еще за границу, да еще… Нет, всего этого Василий понять не мог, точно так же, как определить нынешний статус своего «учителя». Почему Шлиман перед ним лебезил, какой властью обладал барон Фредерикс, если мог отменить приговор революционного суда? Порой Василию казалось, что для этого человека нет невозможного…

Подойдя к трапу, Василий в очередной раз предъявил свой билет вахтенному, а потом встал в очередь, медленно втягивающуюся в недра корабля.

Внутри же оказалось точно так, как представлял себе Василий: ковры, зеркала, шелк и бархат на стенах. «Ненужная роскошь! Эх, если бы вместо того, чтобы так украшать средство передвижения, они бы вложили эти деньги…» Но довести до конца мысль Василий не успел, так как оказался у дверей своей каюты. Ключ с длинной биркой был предусмотрительно вставлен в замочную скважину, и Василию ничего не оставалось, как войти.

Однако в каюте его ждал еще один сюрприз. В кресле, развалясь, сидела дама невероятных пропорций. Она была коротко стрижена и одета в строгий костюм с юбкой, который сидел на ней просто отвратительно и вместо того, чтобы скрывать, лишь подчеркивал излишества ее фигуры, превращая полную женщину в кустодиевскую натуру. Кроме того, сама каюта была небольшой, можно сказать даже маленькой. Тут с трудом помещались кресло, столик и откидная одноместная койка. То место, где должен располагаться иллюминатор, было тщательно занавешено. А так как, следуя на третью палубу, Василию пришлось спуститься на пару палуб вниз, он решил, что его новая обитель находится много ниже ватерлинии.

Когда Василий вошел, дородная дама сложила газету, которую перед этим внимательно изучала, и встала, протягивая руку оперуполномоченному.

— Товарищ Кошкина, — объявила она, — а вы, насколько я понимаю, товарищ Кузьмин?

— Василий Архипович, с вашего позволения, — вежливо поправил Василий незваную гостью.

— Я являюсь комиссаром этой экспедиции… — и вот прозвучало еще одно новое неприятное для Василия слово «экспедиция», чего-чего, а уж экспедиций с него хватит, однако отступать было некуда. Партия послала, и он уже находился на борту этого злосчастного лайнера. В общем, настроение Василию изгадили окончательно, — …и должна передать вам секретное предписание от вышестоящих органов, за подписью самого товарища Берии. — «Вот только этого мне не хватало, — подумал Василий. — Ввязался я в историю. Похоже, еще чуть-чуть, и пойду по пятьдесят восьмой. Хотя, с другой стороны, очень трудно засадить человека, который покинул страну».

А товарищ Кошкина тем временем выудила из кармана своего френча сложенное в несколько раз письмо и протянула его Василию. Тот машинально взял конверт. Да, все верно, на конверте справа внизу подписи Берии и Шлимана. «Неужели Гессель Исаакович все знал с самого начала и ничего мне не сказал? Вот уж лизожоп-гнидушка. Ничего, вернусь, поквитаемся». Но для этого, в первую очередь, необходимо было вернуться.

Василий решительно взял конверт, одним движением сломал печать и вытащил тонкий папиросный листок, из которого следовало, что он, Василий Архипович Кузьмин, направляется в Антарктиду в составе первой экспедиции Третьего отдела ГУГБ. Что он снабжен особыми полномочиями, в частности может носить оружие и при необходимости по собственному усмотрению применять его в любой стране в любое время суток, и так далее и тому подобное. Забавно. Раньше никто ему такие бумаги не вручал, хотя раньше он всегда применял оружие по собственному усмотрению. Основной же задачей поставлено перед ним было наблюдение над действиями Григория Арсеньевича Фредерикса и пресечение его действий, если оные пойдут вразрез с интересами партии. Интересно, каким это образом ему удастся «пресечь действия» батьки Григория? Непосредственным командиром над Василием на время «путешествия» была назначена… комиссар Кошкина, Рахиль Ароновна. Ей же он должен был докладывать обо всех своих разговорах с бароном. «Ну, это вряд ли», — усмехнулся про себя Василий, а потом еще раз взглянул на комиссара… А по прибытию на антарктическую станцию «Красный полярник» он переходит под начало некоего товарища Штейнера. Кто такой этот Штейнер, в приказе не уточнялось. Видимо, его должность была само собой разумеющейся.

— Вам все понятно, товарищ Кузьмин?

Едва сдерживая себя, чтобы не высказать все, что он думает по поводу подобных командировок, приказов, а особенно подобного начальства, Василий выдавил:

— Да…

За свою жизнь он не раз сталкивался с дамочками типа Кошкиной, повернутыми на всемирной победе пролетариата, которые никогда не нюхали пороха, но, не чураясь, пачками подписывали расстрельные приговоры.