(а об этом не упоминал) она преодолевает путь от Колона до города Панама, где становится предметом подпольной сделки. Только что стемнело. На рынке Плайя, под навесом, среди банановых гроздьев встречаются стюард-поляк Юзеф Теодор Конрад Коженёвский, авантюрист-корсиканец Доминик Червони, генерал-консерватор Хуан Луис Де ла Пава и переводчик Леовихильдо Торо. Пока генерал Де ла Пава вручает сумму, о которой договорился при участии многих посредников с «Делестаном и сыновьями», Шасспо и тысячу двести девяносто две ей подобных доставляют на деревянных, запряженных мулами повозках на борт парохода «Элена», прибывшего вдоль тихоокеанского побережья из Калифорнии, с остановкой в Никарагуа, и отправляющегося в Лиму, Перу. Несколько часов спустя, уже на «Элене», генерал Де ла Пава напивается и с криками: «Смерть правительству! Смерть президенту Акилео Парре! Смерть треклятой Либеральной партии!» производит шесть выстрелов в воздух из револьвера Смит-Вессон третьей модели, купленного в Панаме у калифорнийского золотоискателя (Бартоломью Дж. Джексона, 1834 года рождения). Двадцать четвертого августа пароход заходит в порт города Буэнавентура на тихоокеанском побережье Колумбии.

На спинах мулов – мулы эти, бывает, бредут по два-три дня без отдыха, и один из них околевает, поднимаясь в горы, – контрабанда покрывает трудный путь от Буэнавентуры до Тулуа и прибывает под присмотром генерала Де ла Павы к Лос-Чанкос. Тридцатого августа, ближе к полуночи, мирно спящий в палатке генерал Хоакин Мария Кордоба, которому предстоит руководить сражением против чудовищных безбожников-либералов, просыпается от грохота повозок и стука мульих копыт. Он поздравляет Де ла Паву, а потом заставляет своих генералов встать на колени и помолиться о семействе Делестан, причем фамилию они произносят попеременно «Делестон», «Колестон» и «Дель Осталь». А через несколько минут уже и все четыре тысячи сорок семь солдат армии консерваторов взывают к Святому Сердцу Иисусову, заверяют, что уповают на Него, и просят вечного здравия для марсельских крестоносцев, далеких благодетелей. На следующее утро, после долгих лет бездействия на благородных театрах военных действий, наша Шасспо попадает в руки Руперто Абельо, мужа сестры приходского священника из Буги, и снова начинает стрелять.

В 6:47 пуля из нее пробивает горло Венсеслао Серрано, ремесленнику из Ибаге. В 8:13 еще одна пуля входит в правую ляжку Сильвестре Э. Варгаса, рыбака из Ла-Дорады, и сбивает его с ног, а в 8:15, после неудачной попытки Абельо перезарядить винтовку, ее штык утопает в грудной клетке того же Варгаса, между вторым и третьим ребром. В 9:33 выстрел Шасспо пробивает правое легкое Мигеля Карвахаля Котеса, изготовителя чичи, а в 9:54 сносит затылок Матео Луису Ногере, молодому журналисту из Попаяна, который мог бы написать великие романы, проживи он дольше. Шасспо убивает Агустина Итурральде в 10:12, Рамона Москеру в 10:29, Хесуса Марию Сантандера в 10:56. В 12:44 Висенте Ногера, старший брат Матео Луиса и первый читатель его первых стихов – «Элегии моему ослу» и «Бессмертного ликования», – который три часа преследовал Руперто Абельо по всему полю боя, ослушавшись приказов генерала Хулиана Трухильо и подведя себя под военный трибунал, позже оправдавший его, укрывается за телом Вараввы, своего убитого скакуна, и оттуда стреляет. Стреляет не из винтовки Спенсера, выданной ему перед битвой, а из Ремингтона 20 калибра, которое обычно брал с собой отец на охоту в долине реки Каука. Пуля пробивает левое ухо Руперто Абельо, дробит хрящ, разрывает скулу и выходит через глаз (зеленого цвета, предмет семейной гордости). Абельо умирает мгновенно, Шасспо остается лежать в траве, между двумя коровьими лепешками.

Помимо Абельо, при Лос-Чанкос погибают две тысячи сто семь солдат-консерваторов, многие из которых были вооружены контрабандными Шасспо. Тысяча триста тридцать пять солдат-либералов погибают от контрабандных пуль из этих винтовок. Обходя поле боя в составе войска-победителя, молодой Фидель Эмилиано Сальгар, бывший раб генерала Трухильо, подбирает нашу Шасспо и не расстается с ней, пока идет наступление через весь штат Антиокия. Битва при Лос-Чанкос, одна из самых кровавых в гражданской войне 1876 года, оставила глубокий след в душе Сальгара и глубокую дыру в его левой кисти (проделанную ржавым штыком Марселиано Хименеса, пеона[17]). Будь Сальгар французским поэтом, он, несомненно, написал бы сонет и назвал его «L’ennui de la guerre»[18]. Но он не поэт и не француз, и потому не находит способа выплеснуть невероятное напряжение последних дней и отогнать назойливые образы всех увиденных им трупов. Сальгар начинает разговаривать сам с собой и однажды ночью, убив часового (Эстанислао Акосту Гонсалеса, 1859 года рождения) тем же штыком Шасспо, что проткнул Сильвестре Э. Варгаса, всем своим видом и поступками дает понять окружающим, что сошел с ума.

Жизненный путь Шасспо завершается вскоре после этого.

Удобно лежащая в руке винтовка позволяет Сальгару запугать однополчан, от чего он получает удовольствие (наслаждаясь как бы маленькой местью). Многие из них предпочитают оставить его в покое, несмотря на очевидную опасность, которую являет собой неуравновешенный вооруженный человек среди военных. Просто масштаб его безумия не виден извне. Вечером 25 сентября батальон, а с ним Сальгар и его винтовка, преодолев штат Антиокия, выходят к реке Атрато и отвоевывают тем самым часть земель у консерваторов. Ночь застает их на асьенде Мирафлорес. Босой и голый по пояс Сальгар наставляет винтовку на генерала Ансоатеги, спавшего в своей палатке, и ведет его к реке, где сталкивает на воду каноэ; при этом он не убирает штык из-под ребер у генерала, но глазами водит в разные стороны совершенно бессмысленно, будто сломанная кукла. Не успевает каноэ отойти и на десять метров, как на берег выскакивает генеральская охрана и берет Сальгара на мушку. Погруженный в свои туманные мысли, Сальгар поднимает нашу Шасспо, прицеливается генералу в голову и последним выстрелом пробивает череп прежде, чем солдаты на берегу успевают что-то сделать. Потом они, чьи имена уже не важны, открывают огонь.

Пули разных калибров поражают Сальгара в разных местах: пронзают оба легких, щеку и язык, раздрабливают колено и вновь открывают почти затянувшуюся рану на левой руке, сжигая нервы, обугливая связки, проносясь по запястному каналу, как корабль несется по каналу обычному. Шасспо на секунду взлетает в воздух и падает в бурные воды Атрато, погружается и, прежде чем уйти на дно, проплывает несколько метров по течению. Следом за ней спиной падает в реку человек (69 килограммов), который был рабом и свободным уже не станет.

В ту минуту, когда Фидель Эмилиано Сальгар ложится на песчаное дно, напугав при этом ската и получив укол хвостом, – хоть мертвое тело и не чувствует боли, ткани не сокращаются под действием яда,