В голове Тувинца не колокольчик прозвенел, а медью грохнул колокол: «Тревога!» Операция оказалась под угрозой. Он не думал о других членах команды, только о себе. Деньги уплывали у него из рук. Надо что-то делать, забилась в его голове мысль. Ему в этом подыгрывал Злобин:

– Добрый вечер. Капитан Злобин. Отдел внутренних дел. Предъявите документы, пожалуйста.

И неоправданно заторопился. Прищурившись на госномера машины, он достал сотовый телефон. Потыкав в клавиши, он, прежде чем подписать себе смертный приговор, выждал несколько секунд. Выиграв несколько лишних глотков воздуха. Он назвал егеря, которого в округе знала каждая собака, по имени-отчеству:

– Иван Степаныч?

Он усугубил ситуацию тем, что взывал к егерю через дохлый телефон. О мертвой зоне, в которой волей случая оказались и эти люди, знали все, даже Тувинец, промышлявший здесь. Он заподозрил в действиях этого милиционера больше, чем подозрение на недавнее браконьерство. Иначе зачем ему эта игра? Может, он в курсе приготовлений группы спасателей Тувинца? А это значит, что, по крайней мере, один посторонний человек знаком с планом ограбления самолета. «Но почему этот мент один? – продолжал недоумевать Тувинец. – Он что, таким образом решил напроситься в долю?» Четкого ответа не было еще и потому, что Тувинец мыслил своими категориями. Только размытый ответ дошел до него: Тувинец и его люди оказались на крючке.

– Джип «Паджеро», так?

«Господи, какое фуфло?» Тувинец был в шаге от того, чтобы избавиться от всех проблем. Ему для этого требовалось терпеливо отстоять эту вахту, дождаться, когда капитан устанет ломать комедию. Но благоразумие отступило, когда до финиша оставался всего один шаг. И Тувинец воспользовался моментом. Злобин увидел жест подруги и вернулся к машине. Подруга была похожа на привидение. Белая как смерть, она еле выговорила:

– Поехали отсюда!

Он испугался ее вида и голоса, и ее страх накрыл его с головой. Когда он обернулся, выхватывая табельный пистолет, Тувинец уже целился в него из карабина.

…Он сам сел за руль и за двадцать минут доехал до озера, которое сам он называл болотом; здесь стоял гнилостный запах и кружились тучи гнуса. Глубина этого водоема размером с пару футбольных полей достигала восьми метров. Причем сразу у берега – полтора метра. То, что нужно. Площадкой для спуска машины в воду послужил старый выброд, которых на этом берегу насчитывались десятки, через каждые сорок-пятьдесят метров. Рыбы в этом гнилье почти не стало, равно как пропали и рыбаки с бреднями.

Тувинец подвел машину к берегу и заглушил двигатель. Он не рискнул на ходу врезаться в воду и податливый грунт, в котором колеса машины увязнут так, что ее не втянешь даже на «Паджеро». Он первым скинул одежду, подавая пример товарищу. Они медленно толкали «Ниву», а Тувинец приговаривал с придыханьем: «Хорошо, хорошо идет». С заднего сиденья на него смотрели живые, казалось, глаза мертвой женщины…

Она была готова обслужить всех, сделать все, что от нее потребуют. Теряя драгоценные мгновения, Тувинец сделал вид, что раздумывает над ее предложением. Она поверила ему. У нее не было другого выхода. Если бы у нее остались хоть какие-то сомнения, она бы плюнула ему в лицо. Впервые в жизни, стоя на пороге жизни и смерти. Он сказал ей: «Раздевайся». Она, держась рукой за распахнутую дверцу, расстегнула блузку. Теперь она не боялась смотреть на двоих мужчин, которые пожирали глазами оголенные части ее тела. И при этом она едва не испытала оргазм. И каждый из них понял это. Так она расшифровала их взгляды – обращенные и на нее, и друг на друга. Они были соучастниками одного дела. Все трое. Двое мужчин и одна женщина. Которая видела ноги своего мертвого любовника. Натыкалась на него взглядом, как на пустое место, не испытывая ни капли эмоций, словно экономила их для генерального действа. Она сняла блузку и лифчик. Время стегало Тувинца, как гнедого жеребца, но он не упустил случая быть последовательным и строго следовал наскоро разработанному плану. Дабы успокоить женщину, он освободился от оружия, передав его, не глядя, своему товарищу. Игорь едва не выпустил его из рук: цевье было липким от пота.

Она, снова удерживая равновесие, держась одной рукой за дверцу, сняла трусики, но оставляя юбку. Этот момент очень понравился Тувинцу, и он с хрипотцой в голосе сказал:

– Оставь все как есть.

Не дожидаясь приказа, она легла животом на капот, широко раскинув руки и расставив ноги. Тувинец подошел сзади и провел рукой по ее спине – от затылка до копчика, потом в обратном направлении. Коснулся ее волос, слегка наваливаясь на нее и тяжело дыша ей в ухо. Она отвечала ему не менее горячо, уже сейчас отдавая все, что когда-то отдавала мужчине и что было припасено словно для особого случая. Он ласкал ее грудь, касался лобка, невольно ловя себя на мысли, что прикасается к нежному меху только что убитой норки. Какая красота…

Он отстранился от нее, и она, поняв, что настал тот момент, когда он войдет в нее, чуть изогнула спину. Она ждала. Тувинец отвел руку назад и нетерпеливым жестом потребовал свое оружие. Он взял его неторопливо, смакуя каждый момент, облизывая пересохшие губы, без мысли о том, что будет переживать их заново.

Сложенный приклад карабина позволил Тувинцу выстрелить, не сходя с места, в упор, буквально прилипнув бедрами к бедрам жертвы. Он выстрелил ей в спину, и мощный заряд разорвал ей позвонки. Она умерла сразу. Но ее тело, сползшее на землю, еще долго дергалось. Верхняя половина отдельно, нижняя отдельно. Как будто две половины чувствовали разную боль.

Тувинец сейчас мог сказать, что ждал этого момента долгие годы. Что там лось и его слезливые и смышленые глаза, его мех, в котором утопает рука. Он испытал не просто сильный приток адреналина, он получил адреналин совсем другого качества. Припомнились вдруг слова из песни: «За это можно все отдать…»

Ее смерть была быстрой. Ее тело мучилось, но не душа. Так думал Тувинец, провожая глазами машину. «Нива» как будто покатилась под горку, скользя по проложенной колее, медленно, как грузовой вагон для сцепки. Не пригодились шесты, которыми Тувинец и его товарищи собирались толкать машину, стоя по грудь в воде.

Все было красиво. Даже машина ушла под воду с грацией и покорностью антилопы.

Уже на берегу, когда были заметены все следы, он с нажимом еще раз напомнил ход предстоящих действий, называя членов команды парашютистами.

– Парашютистов уберем, как только увидим деньги. Они хранятся в каких-то хитрых сейфах. Сами можем не справиться. Любая ошибка может обернуться бедой. Порох, – многозначительно сказал он, веря в его силу. – Внутри контейнеров порох, который может превратить деньги в крапленые карты.

– Всех? – еще раз переспросил Игорь, красноречиво проведя рукой по горлу.

– Я же сказал.

– И твоего друга азербайджанца?

– А кто тебе сказал, что он мой друг? – Тувинец рассмеялся. – Эта работа прямо для меня.

Он вдруг осекся. Надолго задержав взгляд на товарище, он изрек: