– А что это вы делаете? – Мужчина заглянул ей через плечо. Голос его звучал неприветливо, но Френсис обернулась с обезоруживающей улыбкой, которая всегда ей помогала, и молча показала рисунок. – О, да это ж вылитый я. – Мужчина был явно польщен. – А это моя Дейзи и сорванец старого Роба Генри. Это я, да?

– Да. Вы что, себя не узнаете?

– А зачем, госпожа, вы нас рисуете?

– А вы мне интересны. Если б вы снова занялись своей работой, я бы вас дорисовала.

– Ну уж нет, от вас добра не жди. Небось, покажете потом полицейским.

– Что вы, зачем мне это нужно?

– А чтобы прогнать нас отсюда. Хотя чего плохого мы делаем? Ничего, просто пытаемся заработать на хлеб.

– Вот и я тоже пытаюсь, для того и рисую. Мужчина оторвал взгляд от рисунка и уставился на Френсис.

– Поглядишь на вас, так зарабатываете-то вы очень даже неплохо… и все за счет бедняков вроде меня.

Именно на такой случай у Френсис был при себе кошелек. Она вытащила гинею и показала мужчине.

– Вот, сэр, вы получите это, если разрешите мне продолжать…

Мужчина выхватил у нее монету, громко позвал жену и дочь, и те остановились возле Френсис, обдав ее запахом немытого тела. Через минуту вокруг собралась настоящая толпа. Вперед протолкался человек в засаленной кожаной куртке и грязных штанах.

– А за что это вы дали этому паршивцу целый золотой?

– Я просто хотела отблагодарить его, я отвлекла его от дела…

– Дела?! Какого такого дела? Да у него лицензии нет на торговлю, чтоб вы знали. Лучше бы караульному свистнули, он его в кутузку засадит.

– А моя жена пусть с голоду подыхает, да? – отозвался первый мужчина. – Я ничего плохого не делаю.

– Отбираешь последний кусок у моих внуков, вот что ты делаешь. Где это видано – продавать цыплят по шесть пенсов и два вилка капусты за два пенса!

Френсис почувствовала, что ситуация выходит из-под контроля, и хотела уйти, но ее не собирались отпускать. Все сгрудились вокруг, требуя, чтобы она их нарисовала и дала каждому по гинее. Она открыла кошелек, кто-то выбил его у нее из рук, содержимое рассыпалось по земле. Люди бросились, отталкивая ее, подбирать деньги.

Внезапно высокая фигура в касторовой шляпе, с легкостью протолкавшись сквозь толпу, приблизилась к Френсис.

– Фэнни, вы в порядке?

Она так обрадовалась, что даже не обратила внимания на то, как он ее назвал.

– Нет, не совсем, ваша светлость.

Маркус схватил ее за руку и потащил за собой, прокладывая путь сквозь враждебно настроенную толпу. По дороге он швырнул пригоршню монет, началась свалка, и они выбрались на свободное место.

– Что, черт побери, вы здесь делаете? – сердито закричал он.

Френсис увидела на углу знакомый фаэтон. Наверное, он оттуда с высоты заметил, в каком положении она оказалась. Она должна была испытывать благодарность к нему за спасение, но его тон рассердил ее.

– Я их рисовала.

– Вы что, с ума сошли? Да они затоптали бы вас – и даже не заметили бы!

– Никакой опасности не было, я и раньше это делала, а из-за вашего вмешательства они больше не согласятся позировать.

– Больше не согласятся, – повторил он сквозь зубы. – Никаких “больше” не будет!

Френсис резко остановилась и гневно посмотрела на него.

– Я вам не жена, не дочь и даже не служанка, чтобы вы мне приказывали.

– Допустим. Но пока вы занимаетесь с моей дочерью, вы будете вести себя так, как я говорю.

Френсис была вне себя от злости.

– Ну конечно, ведь ваше поведение столь безупречно, что вы считаете себя вправе поучать других! Но позвольте сказать вам: я слишком долго была независимой, чтобы разрешать кому бы то ни было приказывать мне, и уж тем более вам.

Они подошли к фаэтону. Маркус взял ее за талию, чтобы помочь подняться на ступеньку, но Френсис оттолкнула его.

– Пустите меня, сэр! Я не привыкла к такому фамильярному обращению. Я возьму извозчика или портшез.

Маркус отошел.

– Ну что ж, давайте, графиня.

И тут Френсис вдруг сообразила: мало того, что в этом районе нет никаких извозчиков и портшезов, так у нее еще и денег нет. Она молча влезла в фаэтон. Маркус запрыгнул следом и взял в руки поводья.

Несколько минут они молчали. Она с гневом думала о том, сколь он самоуверен, он же сердился потому, что очень испугался за нее, побоялся не успеть ее выручить, и тогда ее убьют или смертельно ранят. От мысли, что его милую Фэнни могут убить, растерзать, у него захолонуло сердце, и когда, подбежав, он увидел ее в целости и сохранности, да еще готовую прийти сюда снова, он не удержался от резких слов. И до сих пор не мог успокоиться.

– Графиня, – заговорил он как можно мягче, – я настаиваю на том, чтобы вы отказались от неблагоразумных поступков. Не окажись я там…

– … я прекрасно добралась бы до дому сама, ваша светлость. Я много раз бывала среди бедняков и рисовала их. Они вполне покладисты, если им платишь. Для них это лишний заработок.

– Но это же очень опасно, к тому же вы прослывете эксцентричной особой.

Френсис засмеялась.

– Меня это беспокоит не больше, чем вас – пересуды о вашей грядущей женитьбе на мисс Уиллоуби.

– Господи! – воскликнул Маркус. – Так вот какие ходят слухи…

– Говорят, это будет Фелисити Уиллоуби или Констанс Грэм. – Френсис с радостью поменяла тему разговора. – Я слышала, на них уже пари заключают.

– Да ну! И которая же фаворитка?

– Пока чуть-чуть впереди Фелисити, просто потому, что к леди Уиллоуби на чай вы уже приходили, а к леди Грэм нет.

– Ну что ж, это я быстренько исправлю. Уж я их озадачу.

– Лучше не надо. Бедные девочки совсем молоденькие и не разбираются в мужчинах, особенно таких, как вы, все ваши штучки они воспримут всерьез, а это жестоко.

Значит, она все еще сердится на него…

– Я полагал, вы больше не видите во мне пустого повесу, миледи. Неужели за семнадцать лет вы так и не повзрослели?

– Не знаю, как я, а вот вы, милорд, точно нет. Он тяжело вздохнул.

– Ну как, скажите на милость, мы будем с вами общаться, если вы все время срываетесь на ссору?

– А нам и не надо общаться, вам достаточно найти другого учителя для своей дочери, вот и все.

– И пусть сплетники судачат, с чего это вдруг мы так внезапно разорвали нашу договоренность? Ну уж нет, дорогая.

– Никакая я вам не дорогая.

– Ну конечно же нет, миледи, это просто дружеское обращение. Но если оно кажется вам оскорбительным, прошу прощения, этого больше не повторится.