— Ты панымаешь, дарагой, — говорил он, доверительно наклоняясь к Знахарю, — тут солнце нэ такое, как у нас, паэтаму и фрукты нэ такие сладкие. Попробуй этот груша — разве здесь бываэт такой груша? А этот слива? Мьед, а нэ слива! Давай выпьем за Грузию!

— Давай! — охотно соглашался Знахарь, и Бабуани бережно разливал чачу в две старые, еще советских времен, граненые стопки мутного зеленоватого стекла.

Хлопнув по стопочке, заказчик и исполнитель закусывали фруктами и, глядя на уже готовый дом, удовлетворенно произносили одобрительные слова.

Из дома вышел бригадир, устало потянулся и, подойдя к помосту, на котором, подобно древним вождям, восседали Знахарь с Бабуани, объявил:

— Мы строили, строили, и наконец построили.

Бабуани важно кивнул и сказал:

— Харашо! Можешь увозить людей.

Бригадир приложил руку к бейсбольной кепке с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и направился к рабочим, которые расслабленно кучковались около дома.

У берега, воткнувшись помятым ржавым носом в песчаную отмель, стоял речной трамвайчик, который должен был увезти строителей, и Знахарь с нетерпением ждал того момента, когда наконец останется один и сможет насладиться долгожданным покоем. Трамвайчик назывался «Чалдон».

Рабочие, выслушав бригадира, потянулись к покачивавшемуся на мелких волнах «Чалдону», а Бабуани спустился с помоста. Знахарь сошел за ним, и Бабуани, протянув ему руку, сказал:

— Ну вот, дарагой Михаил, теперь у тебя есть свой дом. Это балшое дело. Давай, привози сюда красивую жэнщину, и пусть здесь зазвучит детский смех.

Этого в планах Знахаря не было, но он крепко пожал протянутую руку и ответил:

— Обязательно, Георгий, обязательно!

— Если нэ пригласишь на свадьбу — обижусь! — Бабуани подмигнул и хлопнул Знахаря по плечу.

— Как можно! — возмутился Знахарь.

Бабуани сменил тон и по-деловому добавил:

— Если найдешь нэдочеты, звони. Мы даем пажызнэнный гарантия!

— Обязательно, — заверил его Знахарь.

Бабуани еще раз хлопнул его по плечу и направился к берегу.

Работяги были уже на борту «Чалдона», и оттуда слышались смех и звон пивных бутылок. Во время стройки употребление любого алкоголя было запрещено самым строжайшим образом, и теперь строители имели возможность отыграться.

Бабуани, ловко перебирая ногами, взбежал по доске, служившей сходней, молодой матросик втянул ее на борт, капитан «Чалдона» подал сигнал к отплытию, квакнув обычным автомобильным гудком, странно прозвучавшим на воде, и «Чалдон», взбаламутив воду, медленно отошел кормой вперед. Потом он развернулся и, глухо постукивая дизелем, направился в сторону Томска.

Знахарь стоял лицом к реке и не торопился поворачиваться к своему новому дому. Это был первый в его жизни собственный дом. Не государственная квартира, не кооператив и даже не купленные в городской черте апартаменты.

Свой дом на своей земле…

Знахарь дождался того момента, когда «Чалдон» скрылся за поворотом реки, выждал еще несколько минут и только тогда, глубоко вздохнув, обернулся.

За секунду до этого у него мелькнула безумная мысль, что вот сейчас он повернется — а там ничего нет. Никакого дома. Но, конечно же, это было обычным маленьким смешным страхом, который улетучился, как только Знахарь снова увидел крепко стоявший на просторной поляне внушительный сруб под темно-зеленой черепичной крышей.

Дом был более чем хорош.

Знахарю он казался просто прекрасным.

Толстые бревна сруба были идеально подогнаны и пропитаны светло-коричневым антисептиком. Массивные рамы окон пропорционально соответствовали общему стилю и сверкали новыми стеклами. Дверь была гостеприимно приоткрыта, и Знахарь, улыбнувшись, направился к ней.

К своему крову, который, как он рассчитывал, будет надежно служить ему ближайшие лет триста-четыреста, а может быть, и дольше.

Войдя в просторный холл, Знахарь широко улыбнулся и, достав из одного кармана радиотелефон, а из другого — визитку Волжанина, набрал номер. Трубку сняли сразу.

— Я слушаю, — произнес знакомый голос.

— Виктор Ефимович? — спросил Знахарь.

— Он самый. С кем имею честь?

— Это Майкл Боткин, — с шутовским американским акцентом сказал Знахарь, — узнаете?

— Конечно, узнаю! — по голосу Волжанина было слышно, что он рад звонку Знахаря.

— Ну, как дела радиовещания? — бодро поинтересовался Знахарь, — скоро ли я услышу в приемнике знакомые позывные?

— Скоро, скоро, — успокаивающе ответил Волжанин, — хотя можешь услышать и сейчас. У тебя тарелка есть?

— В смысле — спутниковая антенна?

— Она самая.

— Пока нет, но завтра уже будет.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал Волжанин, — включаешь «НТВ плюс», и ловишь «Русский Шансон» 100.9. Понял?

— Так точно, ваше благородие, — лихо ответил Знахарь, — а как насчет выпить горькой водки в моем новом доме?

— У тебя уже новый дом? — изумился Волжанин.

— А то! — гордо ответил Знахарь, — бросай свое радио и приезжай.

— Только не сегодня, — сказал Волжанин, — сегодня я встречаюсь с Вертяковым. Нужно решить, кому сколько денег давать.

— А-а-а, — Знахарь поморщился, — этого гнуса я знаю. И денег ему тоже давал.

— Да уж, — согласился Волжанин, — тип еще тот. Хватит о нем. А насчет приехать — это с моим огромным удовольствием. Давай я завтра позвоню тебе, а там решим.

— Годится, — весело ответил Знахарь, — а вы там с этим Вертяковым тоже поторопитесь. Надоело всякую шелупонь слушать.

— Твои слова — бальзам для меня, — с явным удовольствием сказал Волжанин, — однако мне пора бежать.

— Пока!

— Пока!

Отключив телефон, Знахарь огляделся и неторопливо пошел по широкой деревянной лестнице на второй этаж.

В доме пахло свежестью.

Тимур сказал, что приедет не один.

Я слегка забеспокоился:

— Ты что, девушку свою хочешь сюда привезти?

Он засмеялся:

— Не одну, а целых двух. Да только если ты таких девушек увидишь ночью в своей постели, тутто тебя кондратий и хватит.

— Ты кончай там шутить! — возмутился я. — Говори толком, что затеял?

— Ты мне доверяешь?

— Ну, доверяю…

— Вот и хорошо. Потом благодарить будешь. Часа через два жди.

И Тимур отключился.