Он прогнал все здравые мысли из ее головы. Если она оставит его, не приговорит ли и себя к такой же судьбе? Кому-то нужно любить этого мужчину, хоть немного заботиться о нем. Как он так долго смог прожить один? Он ждал. Не было ни принуждения, ни соблазна, только его глаза, его желание, его отверженность в этом мире. Остальные полагались на его силу, нуждались в его способностях, даже не выказывая ему привязанности, не благодаря за неустанную бдительность. Она могла удовлетворить его голод как никто другой. Она знала это на уровне подсознания. Для него не существовало другой женщины. Он хотел ее. Он ее жаждал. Она не могла уйти от него.

— Сними свой свитер, — попросил он.

Теперь у него не было пути назад. Он прочитал решение в ее глазах, в легком подрагивании ее губ.

Она отступила назад, ее синие глаза широко раскрылись. Очень медленно, почти через силу, она сняла свитер, словно где-то глубоко внутри понимала, что отдает ему нечто большее, чем свою невинность. Понимала, что отдает свою жизнь.

— Водолазку.

Она облизала губы, увлажняя их атласную поверхность. Ответное движение в его теле было диким, примитивным. Как только она сдернула водолазку, его руки нащупали пуговицы брюк. Ткань плотно облегала его тело, стесняя движения и причиняя боль. Он был осторожен, одеваясь в человеческой манере, стараясь не напугать ее еще больше.

Ее обнаженная кожа мерцала в свете камина. Тени скользили по линиям ее тела. У нее была узкая грудная клетка, тонкая талия, и это только подчеркивало щедрую полноту грудей. Мужчина в нем сделал резкий вдох, охваченный желанием, а зверь взревел, требуя освобождения.

Михаил сбросил рубашку на пол, не в силах больше терпеть прикосновения ткани на своей сверхчувствительной коже. В его горле родился звук, животный, дикий, — жестокое, варварское требование. А снаружи поднялся ветер, и темные, зловещие облака поплыли на фоне луны. Отбросив в сторону человеческую одежду, он обнажил свое тело — рельефные мускулы и пылающее желанием естество.

Она судорожно сглотнула, снимая с плеч кружевные бретельки расстегнутого бюстгальтера и позволяя ему соскользнуть на пол. Ее груди соблазнительно напряглись, соски затвердели.

Он пересек комнату одним скользящим движением, не заботясь о дальнейших объяснениях. Им овладел многовековой инстинкт. И, сдернув одним движением неприятные ему джинсы с ее бедер, он отбросил их в сторону.

Рейвен вскрикнула, и в ее глазах появилась тень страха, вызванного его напором. Но Михаил успокоил ее одним прикосновением, лаская ее тело, запечатлевая в памяти каждую его линию.

— Не бойся моего желания, малышка, — прошептал он ласково. — Я никогда не причиню тебе боли. Для меня это просто невозможно.

Ее хрупкие косточки, кожа, подобная горячему шелку. Масса волос, выпущенная им на свободу, скользила по его напряженному телу, отчего огненные стрелы пронзали его пах. Все его тело напряглось, пылая. Господи, он так сильно нуждался в ней. Так сильно.

Он обхватил одной рукой ее затылок крепкой хваткой, так, что она не могла вырваться, запрокинул ее голову, открывая для себя горло Рейвен и приподнимая грудь. Другая его рука медленно скользила по ее телу — пройдясь по возвышенности груди, она на краткий миг остановилась на его метке, оставленной у нее на шее, так что она вновь почувствовала жжение и пульсацию, а затем вернулась, обхватив бархатистую шею. Он проследил линию каждого ее ребра, утоляя свой голод, успокаивая ее страхи. Пройдясь кончиками пальцев по ее плоскому животу и бедрам, он остановился на треугольнике шелковистых завитков.

Она и прежде чувствовала его прикосновения, но на этот раз они были в тысячу раз сильнее. Его рука вызывала нестерпимую жажду, чувство полного погружения в мир чистых ощущений. Что-то тихо прорычав на своем языке, Михаил положил ее на пол перед камином. Он действовал настолько стремительно, поймав ее в ловушку между собой и деревянным полом, что на какой-то момент ей показалось, что внутри этого мужчины поселилось дикое животное и подчинило его себе. Вплоть до этого момента Михаил даже и не подозревал, насколько он был близок к обращению. Эмоции, страсть и вожделение — все смешалось воедино, пока его не охватил страх за них обоих.

Свет от камина отбрасывал на него дьявольские тени. Он выглядел огромным, неукротимым, опасным животным, когда склонился над ней.

— Михаил.

Она мягко произнесла его имя, потянувшись, чтобы его искаженные черты смягчились, чтобы он действовал помедленнее.

Но он поймал и сжал оба ее запястья в своей руке, вытянув их над ее головой.

— Мне нужно твое доверие, малышка.

В его голосе была смесь резкой команды и черной бархатистой магии.

— Доверься мне. Пожалуйста, доверься мне.

Она боялась, такая уязвимая, растянутая перед ним, подобно языческой жертве, подношению давно умершему божеству. Его глаза скользнули по ней, пылающие, обжигающие ее кожу везде, где останавливался его пристальный взгляд. Рейвен, замерев, лежала, прижатая с безжалостной силой, ощущая его неумолимую решимость, прекрасно осознавая ту ужасную внутреннюю борьбу, которая шла внутри его. Ее пристальный взгляд скользнул по его чертам, его рту — такому чувственному и свидетельствующему о жестокости, его глазам — горящим неистовой жаждой. Рейвен шевельнулась, понимая, что будет не в состоянии остановить его Она боялась их соединения, потому что не была уверена в себе, не знала, чего ожидать, но верила ему.

Ощущение ее обнаженного тела, извивающегося под ним, еще больше воспламенило его. Михаил простонал ее имя, скользнув руками по ее бедрам и найдя средоточие ее женственности.

— Доверься мне, Рейвен. Я нуждаюсь в твоем доверии.

Его пальцы, найдя ее лоно, ласкали, возбуждали, вызывая прилив горячей влаги. Склонив голову, он пробовал на вкус ее кожу, вдыхал ее запах.

Она тихо вскрикнула, когда его рот нашел ее грудь, а пальцы глубоко проникли в нее. От удовольствия ее тело задрожало. Он двинулся ниже, прослеживая языком тропинку, которую уже прошли его пальцы. С каждым прикосновением его тело становилось все напряженнее, сердце раскрывалось ей навстречу, а запертое в клетке чудовище делалось сильнее. Половинка. Его. Он вдохнул ее запах, погружаясь в самую его сущность. Его язык скользил по ней в медлительных ласках.

Она снова шевельнулась, все еще не уверенная, но успокоенная, когда он поднял голову и взглянул на нее как властелин. Он неторопливо развел в стороны ее колени, раскрывая перед собой ее самое уязвимое место. Предупреждающе посмотрел в ее глаза, а потом склонил голову и начал пить.

Где-то глубоко в душе Михаил понимал, что она слишком невинна для такой особой, необузданной любовной ласки, но он был решительно настроен на то, чтобы она получила удовольствие от их соития, удовольствие, которое даст ей он, а не какое-то гипнотическое внушение. Он слишком долго ждал свою половинку — бесконечные столетия голода, темноты и полного одиночества. Он не мог быть мягким и внимательным, когда все внутри его требовало, чтобы она принадлежала ему — без остатка и навсегда. Он знал, что ее доверие было для него всем. Ее вера в него будет ее защитой.