— Может, скажешь, что я должен делать, чтобы угодить тебе? —С ухмылкой поинтересовался Кингсли.

Мими не удостоила эту провокацию ответом. Она задумалась: акаково это — быть преобразованной Серебряной кровью, что бы это ни означало?Осталась ли у него родственная душа? Распространяются ли на него те же правила,что и на них? И вообще, чем занимается Серебряная кровь? Нуждаются ли они вКрасной крови, чтобы жить? Или они держатся на одном кофеине и сахаре —Кингсли, похоже, так и существовал. Он был тощий, хотя мог проглотить дюжинупончиков в один присест.

— Кэп, — позвал Тэд Леннокс. — Малышка хочет поговорить сФорс.

Это была та же самая девочка, которая нынешним вечером ужекрутилась вокруг них. Та самая, которой Мими подарила плюшевую собачку, —девочка теперь прижимала игрушку к груди.

— Золотце, ты почему бродишь тут одна? — Спросила Мими. —Тебе давно пора спать в своей кроватке. Уже пять утра.

— Сеньора, сеньора! Вы же кого-то ищете? — Запинаясь,спросила девочка по-португальски.

Мими кивнула. Венаторы работали под прикрытием. Если кто-тоинтересовался, что они делают в трущобах, они изображали полицейских,разыскивающих пропавшего человека.

— Да, ищем, — ответила Мими на родном языке девочки.

— Маленькую девочку вроде меня.

— Откуда ты знаешь? — Резко спросила Мими.

Это в их историю прикрытия не входило. Согласно легенде, ониискали вора, преступника, беглого заключенного, взрослого мужчину. Никто незнал, что на самом деле они ищут девочку, потому что это мешало бы им взятьслед. Если бы люди знали цель их поисков, это стало бы им сниться и работавенаторов сильно затруднилась бы.

— Откуда тебе известно, что мы ищем маленькую девочку?

— Потому что она мне сказала.

— Кто сказал? Что сказала? — Резким тоном спросила Мими.

Девочка покачала головой. Похоже, она внезапно чего-тоиспугалась.

— Ты ее сканировала? — Спросил Кингсли, склонив головунабок.

Мими кивнула. Она просканировала всех детей в первый жевечер и никаких зацепок не обнаружила. Но довела ли она дело до конца? Илидействовала слишком мягко? Действие Контроля было непредсказуемо: некоторыелюди плохо переносили вторжение в сознание. Если они просыпались во времясеанса, это могло повредить им и даже довести до сумасшествия. Вспомнить хотябы, что произошло с так называемыми свидетелями, которых они допрашивали.

Венаторы действовали умело и осторожно и до сих пор непричинили вреда никому из Красной крови. Но возможно, Мими просто не захотелосьрисковать, когда речь шла об этой малышке. Очевидно, она произвела беглуюпроверку и не стала лезть к ней в глубину подсознания.

Сэм достал из кармана фотографию Джордан, сделанную в школе.В своей клетчатой форме Джордан выглядела серьезной и обеспокоенной.

— Ты ее видела? Это она?

Малышка кивнула, крепко прижимая игрушечного щенка к груди.

— Ну и что же тебе известно? Вот уж воистину, устамимладенца... — произнес Кингсли.

Мими шикнула на него. У нее заколотилось сердце. Неужели всеэто время ключ к разгадке был у них перед носом и сопровождал их на каждомшагу? Когда эта компания ребятни принялась ходить за ними? Пожалуй, с самогоначала, с первого же вечера. Что же получается, они не ухватились за ниточкупотому, что Мими оказалась слишком слабой и мягкотелой и не просканироваладевчонку как следует?

— Ты уверена? Ты точно видела именно ее?

Мими хотелось встряхнуть девочку. Хотя на самом деле ейхотелось как следует встряхнуть себя. Она позволила эмоциям повлиять на работу.И с каких это пор у Азраила вообще завелись эмоции?

Малышка кивнула.

— Да, это она, София.

Она назвала Джордан настоящим именем. Мими пробрал озноб.

Тэд присел на корточки перед девочкой.

— Откуда ты ее знаешь?

— Она жила тут неподалеку, — сказала малышка. — С бабушкой.Мы все боялись старой дамы. София тоже.

— Где она сейчас?

— Не знаю. Ее забрали.

— Кто?

Девочка не ответила.

— Пропон фамилиар, — негромко, но повелительно произнеслаМими на священном наречии. «Скажи своим друзьям». Она воспользоваласьпринуждением. Она не хотела причинять вред девочке, но им необходимо былоузнать подробности. — С тобой ничего плохого не будет. Расскажи нам все, чтопомнишь.

— Плохие люди. Мужчина и женщина. Они увезли ее, — бесцветнымголосом произнесла девочка. — В понедельник.

Венаторы переглянулись. Именно в этот день они прибыли вРио.

— А эта ее бабушка? Она еще здесь? — Спросила Мими.

— Нет. Она уехала через несколько дней. — Девочка посмотрелана них большими перепуганными глазами. — София сказала, что ее будут искать,хорошие люди и плохие люди. Мы поначалу не были уверены, хорошие вы или плохие.Но она сказала, что с хорошими людьми будет красивая дама, и вы мне подарилисобачку, — запинаясь, сказала девочка.

— Она сказала тебе, что мы придем? — Тут же спросила Мими.

— Она попросила отдать хорошим людям, когда они придут, вотэто.

Девочка вытащила из кармана конверт, потрепанный и грязный,но надписанный прекрасным каллиграфическим почерком — такой обычно можно видетьна конвертах цвета слоновой кости, с приглашениями на заключение уз.

Письмо было адресовано Араквиелю. Мими знала, что Араквиеляназывают Ангелом приговора. А еще — Двуликим. Этот ангел нес в себеодновременно и свет, и тьму.

Это было имя Кингсли Мартина.

ШАЙЛЕР

Когда она пробила стекло, на лице Джека отразилисьпотрясение и гордость, но Шайлер позволила себе лишь мимолетный взгляд на него.Нужно было перестать думать о Джеке и сосредоточиться на собственных действиях.Она выпрыгнула из комнаты в небо, приземлилась на решетку для вьющихся растенийи оттуда соскочила на землю. Девушка помчалась к выходу сквозь праздничнуютолпу — размытое розовое пятно среди гостей.

Было уже за полночь, и характер празднества изменился — навсяком памятном сборище наступает момент, когда у присутствующих появляетсяощущение вседозволенности. В воздухе витала необузданная энергия; болливудскиезвезды танцевали, извиваясь по-змеиному, а сотня барабанщиков с деревяннымибарабанами дхол отбивали ровный и обольстительный ритм. Шайлер не могла бы вточности сказать, в чем тут дело, но в гипнотичности этой музыки присутствовалонечто зловещее; ее притягательность была почти грозной. Чем-то это напоминалощекотку, когда она делается мучительной, а смех — нежеланным инеконтролируемым.