Поднявшись, Глен Миллер сдержанно улыбнулся и направился к выходу. Через несколько минут Верховный главнокомандующий и вовсе позабыл о его существовании.

В президентском оркестре гремели огромные барабаны, обтянутые буйволиной кожей. Чернокожие музыканты изо всех сил надували щеки, надрывно гудя в гигантские раковины. Гарант конституции, выйдя на площадь перед народом, топнул ногой и громко запел такую страшную песню, что даже самые его преданные сторонники испуганно притихли. Зловещий, сумрачный, дикий мотив первобытной деревни Александрия невольно нагонял на них ужас. Вскоре, однако, рядом с Лулу появились две молодые чернокожие танцовщицы с лицами шлюх. Это были активистки из Африканского патриотического союза молодежи. Их появление рядом с президентом было загодя запланировано организаторами торжеств. Разноцветные бусы переливались на фиолетовых шеях. В мочках ушей подрагивали перламутровые раковины. Красно-зеленые набедренные повязки шелестели в такт барабанам. Увиваясь вокруг главы государства, танцовщицы показательно демонстрировали, как силен, мужественен и сексуален всенародно избранный президент, как приятно с ним танцевать и выполнять все его прихоти.

И народ, обступивший танцующих, и члены правительства, и немногочисленные зарубежные гости бешено зааплодировали. Правда, Глена Миллера среди них уже не было…

Дул теплый пассат. Воды Индийского океана отсвечивали всеми оттенками аквамарина. Между волнами, вспыхивая, змеились слепящие солнечные блики. Экваториальное солнце висело в парном удушливом мареве.

Субмарина «Макаров» по-прежнему шла на перископной глубине заданным курсом. Горизонт радовал чистотой; контейнеровоз под панамским флагом стал пока единственным судном, встретившимся по пути. Гидроакустический пост докладывал о полном отсутствии посторонних шумов в радиусе нескольких десятков морских миль.

Вскоре пересекли экватор, а это означало, что до плавмастерской оставалось не более полутора часов пути. Илья Георгиевич Макаров распорядился развернуть антенну: согласно приказу он уже должен был связаться и с КП Балтфлота, и с плавмастерской, доложив о расчетном времени прибытия. Ведь судну «двойного назначения» наверняка требовалось время подготовиться к встрече совсекретной подлодки.

– Цветы, праздничный ужин, небо над головой… – скромно улыбнулся Николай Даргель, глядя на плазменный монитор с картинкой спутниковой лоции.

– Хороший в плане вина и женщин порт, – в тон ему подхватил командир лодки. – Танцующие мулатки, африканский оркестр и офицерские посиделки до утра.

– Я бы даже выпил чего-нибудь… – размечтался старший помощник.

– Празднование Дня Нептуна по случаю пересечения экватора? – Илья Георгиевич свято чтил морские традиции. – Если мы его не отметим – это будет неестественно!

– Вот и я о том же. Шезлонг под зонтиком, ледяные напитки в хрустальных бокалах…

– Не узнаю своего старпома! – произнес Морской Волк. – И это говорит принципиальный поклонник Устава корабельной службы и лютый враг пьянства товарищей офицеров?

– Я о чем-нибудь эдаком… экзотическом, – нахмурился Даргель, явно уязвленный командирскими подозрениями в его способности нарушить устав. – Свежевыжатый сок авокадо, к примеру.

– Кстати, насчет выпить. У меня приятель-морпех когда-то в Анголе служил. Так вот, у них вполне официально каждый день офицерам по стакану «сухаря» выдавали. – Припав глазами к визиру перископа, Макаров развернул трубу на сто восемьдесят градусов – полусфера горизонта по-прежнему радовала отсутствием судов.

– Для поднятия боевого духа?

– Из медицинских соображений. – Усевшись за пульт, командир с улыбкой продолжил: – Дело в том, что организм белого человека в условиях африканской жары не может…

И тут страшной силы удар сотряс корпус «Макарова». Многоцветное слоистое изображение спутниковой лоции на мониторе на секунду погасло, но тут же вспыхнуло в непривычной фиолетовой расцветке. Корпус завибрировал, словно в отсеке заработал гигантский перфоратор. Электричество замигало, погасло, однако спустя несколько секунд все же заработало вновь. Манометры и стрелки многочисленных датчиков на Центральном пульте аж зашкалило. В неярком освещении боевой рубки полыхнули тревожные алые отблески. Удар повторился – на этот раз с еще большей силой. Командир мгновенно выхватил взглядом экранчик сонаров – ничего подозрительного не наблюдалось. Горизонт был чист – Морской Волк только что смотрел в перископ. Да и умная электроника не видела никаких препятствий…

Однако теперь субмарина шла с заметным напряжением – словно уткнувшись в гигантскую упругую сеть. Некая невидимая, но страшная сила тянула ее в пучину. И тут по корпусу боевой рубки заколотило так, что командир едва удержался в кресле у пульта.

– Продуть балласт. Машина – полные обороты. Всем по местам стоять, всплытие! – решительно скомандовал Макаров в устройство межотсечной связи.

– Это строжайше запрещено. – Несмотря на драматизм ситуации, пунктуальный Даргель не мог удержаться от цитирования любимого пункта инструкции, который категорически возбраняет любое всплытие совсекретной субмарины в светлое время суток. – Скрытность плавания. Сознательная демаскировка перед случайными судами и авиацией. Срыв боевой задачи. Разглашение государственной тайны…

– Слышь, старпом… Ты жить хочешь? – свистящим шепотом спросил командир и, переведя субмарину в режим ручного управления, до упора отжал рычаг управления вертикальными рулями.

– Может, лучше попытаться дать «полный назад», погружаясь при этом на глубину? – старший помощник был деморализован происходящим; ведь подобные форс-мажоры не предусматривались ни одной инструкцией.

– Погрузиться теперь мы можем только в ад! – Макаров мельком взглянул на датчики глубиномера; мини-субмарина мячиком выскакивала на поверхность.

Теперь удары по корпусу изменили тональность – словно некто беспорядочно стегал гигантским резиновым шлангом по пустому пожарному ведру. Слух резанул омерзительный скрежет, какой обычно бывает, когда по стеклу трут куском влажного пенопласта. Подлодка всплывала с креном в пятнадцать градусов и небольшим, но постоянно увеличивавшимся дифферентом на нос. Ее неотвратимо тянуло в пучину.

– Что это может быть? – В боевой рубке появился вахтенный; даже в неярком освещении было заметно, как побледнело его лицо и испуганно сверкнули глаза.

– Морской дьявол, наверное, – хладнокровно бросил Илья Георгиевич и, прихватив «узи», принялся отдраивать верхний люк боевой рубки…

* * *

Празднование Дня независимости в экваториальной африканской деревне проходило не так помпезно, как в столице. Не было ни красно-зеленых транспарантов с трескучими лозунгами, ни огромных плазменных экранов для трансляции речи президента… Не было бы, наверное, и «народного гуляния», если бы не внезапное появление министра пропаганды и идеологии.

Бамбучо Костяна не любил посещать малую родину, небезосновательно подозревая некоторых земляков в лютой ненависти к себе. Как ни странно, но всесильного шамана тут боялись далеко не все. Три года назад, когда министр пропаганды и идеологии был здесь последний раз, какой-то негодяй запустил в него гнилым кокосом. Преступника, естественно, сразу поймали и наказали, однако даже самые лучшие следователи Набуко Вабанды не сумели выбить из него признаний относительно соучастников покушения, а также явок, шифров, паролей и тайников с оружием. Не говоря уже о сумме, полученной от зарубежных спецслужб за попытку террористического акта. Полицейские агенты регулярно сообщали, что на стенах деревенских хижин то и дело появляются изображения висельника, с неизменным комментарием – это, мол, Бамбучо Костяна. И хотя художников вылавливали и публично судили, граффити появлялись снова и снова. Накануне приезда шамана полицейские изъяли все луки, копья, стрелы и дротики, бывшие в хижинах, и это не говоря уже об огнестрельном оружии…