тоже мой. Кладу на диван и сажусь рядом на пол. Вглядываюсь в красивое лицо.

С самой нашей первой встречи каждый взгляд на нее – это как испытание. Тогда на кухне, в самый первый раз, я подумал, что привиделось. Или уже галлюцинации от желания увидеть. Подумал, что показалось. Но нет.

При дневном свете она выглядела куда более реально.

Первой мыслью после осознания, что это не сон и не последствия усталости и выпитого накануне, было удалить из своей жизни этот кошмар. Избавиться от него.

Я понимал разумом, что ни к чему хорошему это не приведет. Разумом… Но что-то внутри заставляло снова и снова искать встречи с этой незнакомкой.

Вечером я сидел в гостиной. Перед портретом Татьяны. Смотрел на него и не понимал, как такое возможно.

Одно лицо. Цвет волос другой, но Татьяна красила их.

На этом, пожалуй, сходство заканчивалось.

Катерина не была похожа на Татьяну по характеру. Слишком пугливая, робкая, вздрагивающая от каждого вопроса. Я видел ее страх.

Я привык к тому, что меня боятся. Страх вызывает уважение. И у людей, окружающих меня, были причины для страха. Но у Кати? Мы же только познакомились. Я не сказал и не сделал ничего такого, за что меня стоило бы бояться ей.

Владлен предупредил меня, что девочка очень слаба. Нервная система ни к черту. Что было в ее жизни?

Я понял, что хочу все знать о ней. Но пока информацию мне так и не предоставили. То, что дали в клинике, мало. Сухие данные. Но ведь что-то было еще? Почему она такая?

Татьяна. Моя жена.

Я любил Татьяну. Очень любил. Когда я встретил ее, мне было далеко за тридцать. Я многое повидал и никого не любил. Но тут в мою жизнь ворвалась Татьяна. Мы познакомились случайно, но она сразу запала мне в душу.

Я не собирался долго ухаживать и просто предложил ей выйти за меня замуж. Я давно мечтал о наследнике. Был готов стать отцом. Татьяна была лучшей кандидаткой. Я хотел ребенка от нее.

Но все рухнуло в один момент. Когда врач в клинике на очередном приеме по поводу того, что у нее никак не получается забеременеть, ошарашил нас. Татьяна не могла иметь детей. Были проблемы со здоровьем.

Изменило ли это мое отношение к ней? Нет. Я любил ее. А ребенок… При современном уровне медицины это был лишь вопрос времени.

Изменило ли это мою жену? Да.

Татьяна словно отдалилась от меня. Долгое время просто сидела дома, заперевшись в своей комнате. В эти дни между нами ничего не было. Я думал, ей надо побыть одной. Больше времени проводил на работе. А Татьяна не выходила из дома.

И мы приняли решение воспользоваться услугами суррогатной матери. Хотя Татьяна не проявляла большого интереса к этому. Я занимался всем. Все шло к тому, что скоро мы стали бы родителями. Я был уверен, что это вернет все в прежнее русло. Но я ошибался. Сильно ошибался.

Однажды, придя уже ночью, я обнаружил ее пьяной рядом с камином. В руке была почти пустая бутылка из нашего погреба. Я отнес Татьяну в спальню, а утром у нас состоялся серьезный разговор. Вернее, говорил лишь я. Татьяна молчала, уткнувшись взглядом в стену.

Мне показалось, что мы поняли друг друга.

И я опять ошибся.

Дальше начались самые плохие дни в моей жизни. Я забросил работу и сидел дома с женой. Но это не могло продолжаться вечно.

Стоило мне выйти из дома, к моему возвращению я находил Татьяну в нетрезвом состоянии.

Я запирал ее. Ругал. Угрожал. Не помогало ничего.

В один из дней, вернувшись с работы, я обнаружил, что жены нет дома.

Телефон не отвечал. Никто не знал, где она. Ее машины в гараже тоже не было.

А потом был ад.

Татьяна разбилась, не справившись с управлением. Я неделю не выходил из дома. Не следил за собой. Не отвечал на звонки.

Я жил с мыслью, что моей жены больше нет. И с чувством вины. Это я не уследил за ней. Допустил саму возможность сесть за руль пьяной.

Я никого не хотел видеть.

Пожалуй, к жизни меня вернул звонок из медицинского центра. Они нашли суррогатную мать.

Первым моим желанием было отменить все. Отказаться. Выплатить неустойку и забыть об этом. Я принял решение позвонить в центр утром. Но ночью понял, что, возможно, это шанс. Шанс вернуться к нормальной жизни.

У меня будет ребенок. И он будет знать о своей матери, о Татьяне. Я буду жить ради этого ребенка.

Заботы об операции на какое-то время отвлекли меня от боли, которую я испытывал.

Суррогатная мать не должна была видеть меня. Контакт с ней исключался полностью. Но я знал все о ее состоянии.

Тамерлан появился в срок и абсолютно здоровым. Взяв его на руки, я впервые, наверное, в своей жизни испытал желание заплакать.

Я смотрел на маленького человечка и искал в нем черты Татьяны.

Боль понемногу отступала, отходила на второй план. Я почти вернулся к прежней жизни.

И тут она.

Странная незнакомка, пришедшая кормить моего сына.

– Что со мной? – от мыслей меня отрывает слабый голос.

Катя приподнимается на локтях и оглядывается. Потом ее взгляд падает на меня и она как будто отшатывается от увиденного. Дергается и пытается встать. Но я руками удерживаю ее на диване.

– Катя, все в порядке. Не надо нервничать. Как ты себя чувствуешь? – кладу ладонь на лоб и глаза Кати округляются. Она опять пытается отстраниться. Глупая. Не понимает, что я уже все решил за нее и мои решения не обсуждаются.

– Отпустите меня. Пожалуйста, – жалобно смотрит в глаза. – Я хочу уйти. Совсем. Разорвать договор. Я не смогу дальше…

– Тебе нечего бояться, – отвечаю уверенно и сажусь на диван рядом с ней. Провожу рукой по волосам. И мне кажется или она действительно вздрагивает. – Катя, – рука застывает на ее щеке и большим пальцем я провожу под нижней губой. Мне хочется прикоснуться к самим губам, но боюсь еще больше испугать ее.

– Амир Каримович, что вам надо от меня? – спрашивает она.

– Для начала, чтобы ты называла меня по имени и на «ты», – чуть усмехаюсь. – Это же не сложно, да? Ты ведь уже называла меня по имени, когда говорила обо мне с Софией. Так?

Хмурится. Да, девочка, я почти все знаю о тебе. Почти. Но это пока.

– Зачем вам это?

– Не «вам», а «тебе», – поправляю ее. – И вопрос звучит