Она написала несколько статей и опубликовала некоторые исследования. Давала консультации и советы для службы судебно-медицинской экспертизы, и не раз ее мнением интересовались детективы за пределами Лондона. Она даже начала заниматься экспертизой телесных повреждений и у живых, и у мертвых. Инструментальные отметины, так их называли, – след от кольца в деле об убийстве, ссадина от пряжки на ремне в деле об изнасиловании, ножевые ранения во время драки. Принцип анализа был тот же, что и при анализе укусов, а это всегда входило в ее специализацию и это можно делать, даже сидя в инвалидном кресле. И все же ограничения действовали на нервы.

Однако Эми пыталась не оставлять места для жалости к самой себе. Это было бы слишком просто. И потому она отмахнулась от разочарования и приложила первую полоску на скулу черепа. В этот момент ее и осенило. Эми удивилась, почему это не пришло ей в голову раньше.

Она взяла телефон и по памяти набрала домашний номер Тома, а потом долго слушала гудки.

– Что?

Голос Тома звучал невесело.

– Том?

– Господи, Эми, я только что отключился после долгой смены. А в семь вечера опять заступать.

– Прости, я не подумала. Мы можем поговорить?

Том накрыл трубку рукой, и послышался приглушенный разговор между ним и другим мужчиной. Потом он убрал руку.

– Сейчас не лучшее время.

– Позвоню позже.

Но тут он сдался.

– Это важно?

– Может подождать.

Эми услышала его глубокий вздох.

– Ох, Эми, ладно уж. Все равно я уже проснулся. Говори. – Голос звучал откуда-то издалека. – Я слушаю. Просто отошел сделать чашку чая. Как дела с черепом?

– Продвигаются.

– Уже получила ее лицо?

– Да брось, я не такая проворная. – Она помедлила. – Том, какие тесты ты заказал по костному мозгу?

Том выругался, уронив чашку.

– Блин! – Последовал еще один приглушенный разговор, а потом Том сказал: – Знаешь, Эми, в конце концов я решил, что оно того не стоит. В смысле, результаты токсикологии все равно не дадут ничего определенного.

– Сэм тоже так считает.

– Ты обсуждала это с куратором?

– Ага. Ведь можно было?

– Наверное.

– Мы подумали, что можно было бы получить из костного мозга образец ДНК.

– Это возможно. Но сомневаюсь, что будет полезно, если только у нас не появится что-нибудь для сравнения.

– А я еще вот о чем подумала, – сказала Эми. – Мы могли бы сделать вирусологический тест. ПЦР. Узнать, не было ли у нее гриппа.

– Да у половины проклятого города грипп!

На Тома ее идея явно не произвела впечатления.

– Да, но возможно, она умерла именно из-за него.

– И с какой стати кому-то пытаться это скрыть?

Эми пожала плечами, хотя никто этого и не видел.

– Не знаю, – сказала она. – Мне просто показалось, что нам стоило бы это знать. Ну, то есть, мы и так можем извлечь из скелета очень мало данных. Нужно получить все возможные.

Она снова услышала вздох. Затем последовала пауза.

– Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не позвонить Зои? Попроси ее этим заняться. Пусть эта стерва хоть чем-то займется, вместо того чтобы целый день курить на лестнице.

Ветер крепчал, поднимая холодный промозглый воздух с устья Темзы, и гнал его вверх по течению, в самое сердце города.

Макнил и Марта снова обошли Купол по периметру. Час тянулся бесконечно, но Макнил решил, что стоит подождать еще пятнадцать минут. Не было смысла возвращаться так скоро. Хотя, по правде говоря, он просто оттягивал момент, когда услышит то, чего слышать не желал. Надежда в неведении.

Мимо них протрусила группа солдат с прижатыми к груди автоматами – мальчишки с испуганными глазами под армейскими противогазами, созданными для биологической войны в Ираке, которой так и не случилось, поскольку оружие массового поражения там так и не нашли. Чуть дальше, у изгиба Купола, через несколько ворот, выстроились черные фургоны без опознавательных знаков, чтобы отвезти покойников в официальные похоронные центры.

Городские крематории уже не справлялись, и правительство создало центры по экстренной кремации для возрастающего потока трупов. Каждый день кремации ожидали тысячи тел, их негде было хранить. Считалось, что тело нужно сжечь в течение двадцати четырех часов, иначе оно будет представлять опасность. Семейные похороны не проводились. Запретили даже поминальные службы из-за риска распространения инфекции в местах скопления людей. Правительство обещало провести мемориальные службы позже. А горе родственников, лишенных достойной церемонии прощания, становилось почти невыносимым.

Двойные двери ворот «С» по-прежнему были открыты. За стойкой сидела уже другая медсестра, но она была занята оживленным разговором с группой санитаров и не взглянула на Макнила и Марту, когда они прошли мимо. Макнил повел Марту по лабиринту, следуя вдоль желтых стрелок, пока они не добрались до секции 7В. Койки были по-прежнему заняты. Четыре ребенка. Но Шона среди них не было.

Марта вцепилась в предплечье Макнила.

– Где он?

Макнил увидел за ближайшей загородкой врача, он устанавливал капельницу девочке. Это был не тот молодой врач, с которым они говорили раньше. Макнил схватил его за руку.

– А где мальчик, который лежал на правой кровати в секции 7В?

Врач раздраженно выдернул руку и оглядел проход между загородками.

– Темноволосый?

– Да.

– Он умер.

Макнил стоял в спальне своего сына и смотрел в окно на качели в саду, которые сам собрал и установил на траве, закрепив цементом. В ушах еще висели радостные крики Шона, когда Макнил раскачивал его все выше и выше, крики страха и восторга. «Еще, папа, еще!»

За высоким деревянным забором прогрохотал поезд, и дом затрясся. Они уже этого не замечали.

Макнил опустил тюлевую занавеску и вернулся в комнату. Стены были украшены постерами с игроками «Арсенала», на стул у кровати перекинут красно-белый шарф, с натянутой у потолка проволоки свисали вымпелы. Из соседней комнаты доносились рыдания Марты, и во внезапном приступе раздражения Макнил пнул футбольный мяч Шона к дальней стене. Мяч врезался в комод и сшиб семейную фотографию в рамке. Стекло разлетелось на кусочки. Макнил нагнулся, чтобы их собрать, и вытащил фотографию из сломанной рамки. Они увеличили снимок, сделанный на отдыхе всей семьей на Коста-Брава. Они втроем сидели на песке, за спинами тянулся забитый под завязку пляж, а на невероятно синем море играл солнечный свет. Они попросили какую-то девушку сфотографировать их на свою камеру, и снимок оказался лучшим из всех, где они были вместе. Навсегда запечатленное мгновение счастья. Теперь потерянного навсегда.