Ждем у запертых дверей… [см.: {215}: 79]

В ряде европейских стран существовал обычай: перед тем как впустить детей в помещение с наряженной и зажженной елкой, для достижения большего эффекта их держали в «отдельной совершенно темной комнате»:

…детей запирали перед елкой в темную комнату для того, чтобы блеск свечей, роскошь игрушек и елочных украшений показались им еще прекраснее [см.: {188}: 18].

В русской традиции этот достаточно жестокий обычай, насколько мне известно, принят не был.

Нетерпение детей возрастало с каждой минутой: «Волнение наше доходит до крайних пределов…» [см.: {441}: 92]; «Волнение наше было такое, что мы уже не можем сидеть на месте, двадцать раз подбегаем к двери… и время кажется длинным-длинным» [см.: {451}: 66]. Иногда кому-нибудь из самых бойких ребят все же удавалось застичь тот момент, когда елку проносили в зал, и как они тогда были счастливы: «…и Андрюша, успев увидеть, мчался к нам вверх по лестнице, удирая от гувернантки, захлебнувшись, шептал: „Принесли!..“» [см.: {493}: 68]. Дети не могли видеть то, что делается в доме, но по всевозможным знакам они стремились угадать, что происходит за пределами их комнаты: прислушивались, подглядывали в замочную скважину или в дверную щель: «Мы совершенно не в силах сидеть на месте и то подбегаем к одной двери, то к другой, то пытаемся смотреть в щелку, то прислушиваемся к звукам голосов в зале» [см.: {441}: 91]; «…спрашиваем — скоро ли готово, подсматриваем в ключевину…» [см.: {451}: 66]. Как вспоминали об этом М. Кузмин и В. Князев:

В двери светлая полоска

Так заманчиво видна!

…………………………

Не видна еще ребенку

Разукрашенная ель,

Только луч желто и тонко

Пробивается сквозь щель [см.: {215}: 79].

О, дайте нам елку, волшебную елку

С гирляндами пестрых огней;

Заставьте томиться, заглядывать в щелку,

Гореть у закрытых дверей! [см.: {195}: 216]

Слух и обоняние детей обострялись до предела: «Чувствуется приятный смолистый запах елки…» [см.: {441}: 91]; «Пахнет хвойным деревом и смолой» [см.: {451}: 66]; «Все чувства, как вскипевшее молоко, ушли через края — в слух» [см.: {493}: 68]; «Пахнет смолкой свежий ельник / Из незапертых дверей» [см.: {215}: 79].

Дети слышали, что «внизу… что-то несли, что-то шуршало… что-то протаскивали, и пахло неназываемыми запахами, шелестело проносимое и угадываемое…» [см.: {493}: 68]; «Этот блеск, этот свежий, такой вкусный запах елки восхищали меня необычайно» [см.: {20}: 563].

Когда же наконец все приготовления были закончены, детям либо подавался условный сигнал: «в ту же минуту раздался звонок» [см.: {188}: 22–23]), либо за ними приходил кто-то из взрослых или слуг: «…слышим приближающиеся из залы шаги мамá к гостиной двери» [см.: {441}: 92]; «Обычно мы, все дети, ждали в соседней комнате, пока двери не откроются и лакей Петр, в черном фраке и белых перчатках, не заявит торжественно „Милости просим“» [см.: {413}: 6]; «И когда уже ничего не хотелось как будто от страшной усталости непомерного дня… снизу, где мы до того были только помехой, откуда мы весь день были изгнаны, — раздавался волшебный звук — звонок!» [см.: {493}: 68].

Наконец двери в залу открывали и детей впускали в помещение, где была установлена елка. Этот момент распахивания дверей запечатлен во множестве мемуаров, рассказов и стихотворений: он был для детей долгожданным и страстно желанным мигом вступления в «елочное пространство», их соединением с волшебным деревом: «Наконец все готово. Двери залы отпираются… и из гостиной вбегаем мы» [см.: {455}: 42]; «Вслед за этим дверь отворяется на обе половинки, и нам позволено войти…» [см.: {441}: 92]; «Вдруг раскрылись двери и из соседней комнаты шумною гурьбой вбежали дети» [см.: {146}: 253]; «…двери отворились настежь и в комнату влился поток яркого света…» [см.: {188}: 22–23]; «Наконец дверь растворяется, и счастливцев, с нетерпением ожидавших этой минуты, впускают в заветную комнату» [см.: {354}: 4]; «Наконец праздник начался, двери растворились…» [см.: {354}: 5]; «…вечером вдруг распахивались двери, за которыми мы давно уже стояли в нетерпении» [см.: {131}: 131]; «…нам навстречу распахиваются двухстворчатые высокие двери… И во всю их сияющую широту, во всю высь вдруг взлетающей вверх залы, до самого ее потолка, несуществующего, — она!» [см.: {493}: 67].

Впечатление, производимое на детей видом елки, «для которой уже не было ни голоса, ни дыхания и от которой нет слов» [см.: {493}: 69], описано многими мемуаристами. Первой реакцией было оцепенение, почти остолбенение: «В первую минуту мы стоим в оцепенении перед огромной елкой. Она доходит почти до самого потолка…» [см.: {441}: 92]; «Ослепленные огнем десятка свечей… мы вливались из столовой веселой гурьбой и на время замирали, не скрывая произведенного на нас впечатления» [см.: {413}: 6]; «…все замерли от восторга… настолько чудесная картина представилась нам» [см.: {413}: 13]; «Дети стояли неподвижно, потрясенные» [см.: {450}: III, 202].

Иллюстрация с титульного листа книги «Елка. Поздравительные стихотворения на торжественные случаи» (1872)

Представ перед детьми во всей своей красе, разукрашенная «на самый блистательный лад» елка неизменно вызывала изумление, восхищение, восторг: «…глазам восхищенных детей предстает Weihnachtsbaum в полном величии…» [см.: {47}: 33]; «…и блестящая, как солнце, елка… почти ослепила глаза всем» [см.: {158}: 6]; «Как двери настежь открыли, так дети все только ахнули» [см.: {377}: 12]; «Дети, конечно, были поражены сияющими огнями, украшениями и игрушками, окружавшими елку» [см.: {126}: 252].

После того как проходило первое потрясение, начинались крики, ахи, визг, прыганье, хлопанье в ладоши и т. п.: «Дети закричали, заахали от радости…» [см.: {158}: 18]; дети «с громкими криками радости прыгали и скакали около дерева» [см.: {140}: 18]; «Дети завизжали от восторга: „Елка! Елка!“» [см.: {255}: 57]; «Увидев красавицу елочку, все захлопали в ладоши и начали прыгать вокруг…» [см.: {146}: 253]; «Дети поражены, даже самый маленький хлопает в ладошки на руках у няни…» [см.: {287}: