– Значит, ты теперь судья и Бог?

– Ты же видел ее. Видел, как она наивна, как невинна… Ты ведь не захотел бы, чтобы я отдала малышку в руки незнакомого мужчины?

– Как ты смеешь судить меня? Подвергать какому-то тесту? Который не завершен до сих пор, да? Как ты смеешь сомневаться? Ты ведь ничего обо мне не знаешь…

– Вот именно, – прервала его Кейт. – И я должна была быть уверена…

– Во мне?

– Я – мать Франчески. Моя задача защищать ее.

– Да, ты ее мать, – хмыкнул Сантино, будто это было главным несчастьем в жизни.

– Может, ты хотел бы, чтобы я пришла на порог твоего дома с ребенком на руках? Умоляла бы тебя принять меня и Франческу? Что бы ты сделал, Сантино? В чем обвинил бы меня тогда? Я помню, как ты подал в суд на ту, другую…

– Снова ложь.

– Не смей даже сравнивать меня с той женщиной. Я не лгунья. И никогда ею не была.

– Но ты скрыла от меня правду.

А ведь ему еще не все известно. В гнетущей тишине Кейт подняла глаза, посмотрела на Сантино и вспомнила о той единственной ночи, которую они провели вместе. Тогда исполнилась ее юношеская мечта. Тогда жизнь подарила ей самый ценный подарок – дочь. А теперь роковой перст судьбы отнимает у нее ее единственное сокровище.

В комнату ворвался смех Франчески. И Кейт, и Сантино, улыбаясь, выглянули в окно. Девочка неслась по лужайке, а следом за ней бежала запыхавшаяся Мередит.

– Она хорошая женщина. Тебе повезло…

– Повезло?

– Иметь такую тетю, как Мередит… иметь семью.

– У тебя теперь тоже есть семья, – напомнила ему Кейт.

– И чтобы убедиться, что я не потеряю ее, я попросил приехать своего адвоката. Я поговорю с ним во время ланча. А потом настанет твоя очередь, Кейт.

– Моя очередь? – Сердце ее замерло в груди от страха.

– Он расскажет, что тебя ждет. А я заберу Франческу на озеро, пока вы будете беседовать.

– Но ведь пока ничего еще не решено? – пересохшими губами прошептала Кейт.

– Это лишь предварительный разговор.

Однако Кейт не убедили его слова. Это конец.

Или начало конца. Кейт ощутила, как внутри все сжалось от боли и горя. Она не могла этого выносить. И хуже всего то, что она любит дочку. И любит Сантино.

– Когда ты вернешься в Англию, – продолжал он, даже не взглянув на нее, – найми самого лучшего адвоката. Конечно, я оплачу все расходы.

– Ты очень щедр, Сантино… – в горле пересохло —…но мне не нужны твои деньги.

– Гордость, Кейт? – Он повернулся к ней. – Я думал, ты беспокоишься только о Франческе. Я считал, что она для тебя – все.

– Так и есть. Но я сама оплачиваю свои счета.

– Послушай моего совета: не позволяй гордости преобладать над здравым смыслом и твоими интересами.

– Может, ты знаешь, каковы мои интересы?

– Я пытаюсь помочь. Но если ты ничего не понимаешь… – Он пожал плечами.

– Спасибо тебе большое, Сантино, но у меня уже есть адвокат в Англии.

– А я предлагаю тебе нанять лучшего. Ради Франчески. В договоре между нами не должно быть неясности.

– Это точно. И мне уже все ясно.

– Ты устраиваешь истерику. Научись контролировать эмоции.

Что это? Угроза? Даже если так, нельзя стоять перед ним и молча проглатывать все его слова.

– Может, ты и умеешь так делать. А я не могу оставаться бесчувственной, когда дело касается Франчески. И хватит угроз, Сантино. Я не хочу, чтобы моя дочь выросла холодной, расчетливой стервой с огромным счетом в банке и без сердца.

Кейт смотрела на него с вызовом. Сантино знал, что в каком-то смысле она права. Но теперь уже поздно сворачивать с намеченного пути. Он не в состоянии потерять Франческу.

– Спасибо, что предоставил мне возможность поговорить с адвокатом последней. Так я смогу быть готовой ко всему. И кстати, Франческа всегда знала, что у нее есть отец, Сантино. Я никогда не лгала ей…

Кейт попала в точку. Сантино замер, весь обратившись в слух.

– Я не говорила ей, что ты умер или еще что-нибудь подобное.

– И что же ты ей сказала?

– Что мы с папой потерялись, но он очень ее любит и однажды обязательно найдется.

– Сказочка.

– Я сообщила то, что ребенок смог бы понять. То, с чем Ческа смогла бы жить, а не то, что заставило бы ее почувствовать себя брошенной еще и папой, так же как бабушкой и дедушкой.

– Наверное, я должен быть тебе благодарен? – холодно вопросил Сантино. – Будь ты проклята, Кейт. Ты даже не попыталась найти меня, когда родилась Франческа.

– Я знала о тебе только то, что читала в прессе. У меня не было выбора…

– И ты решила, что и меня нужно лишить выбора? А как же честность? Доверие? Или в твоем лексиконе нет таких понятий?

– Мне пришлось одной пережить все последствия.

– Последствия? – усмехнулся Сантино. – Не слишком ли поздно думать о последствиях? В ту ночь мы прекрасно знали, на что шли. Иначе мы бы никогда не оказались в одной постели.

– Думаешь, ты все знаешь, Сантино? Даже то, что я была девственницей.

На мгновение Сантино замер, но потом рассмеялся:

– И ты настолько ценила свою невинность, что не могла дождаться, когда избавишься от нее. Это ты скажешь Франческе, когда она вырастет? – Сантино с удовлетворением заметил, как побледнела Кейт. – А теперь соберись. Скоро состоится ланч. Я не желаю, чтобы Франческа видела тебя в растрепанных чувствах.

– Я буду спокойна, Сантино, – заверила его Кейт, но в ее глазах горел вызов.

Кейт сидела у окна за столом напротив адвоката. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не смотреть на то, как Франческа идет по лужайке за руку с Сантино так, будто знает его всю свою жизнь.

– Мисс Малхун…

Кейт взглянула на адвоката, склонив голову, чтобы создать видимость того, что она его слушает. Нотариус отлично говорил по-английски. Его итальянский акцент был едва заметен. Он был очень мягок с ней, словно защищал ее интересы, а не интересы оппонента.

– Как вы и просили, я подготовил для вас все необходимые бумаги, мисс Малхун. По возвращении в Англию вы можете показать их своим адвокатам.

Кейт дрожащей рукой взяла конверт с документами. Она соврала Сантино, что в Англии у нее есть хороший адвокат. Ей никогда не приходилось обращаться к юристам, если только по работе. И вот до чего все дошло!