Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юношу нельзя было назвать богачом, но его семья не прозябала в нищете. Самое главное, что он стал для меня родным человеком, которому можно доверить все.
Ну, почти все.
Закатив глаза и нервно цокнув языком, я ударила локтем парня в бок, и он наигранно согнулся пополам, задыхаясь. Удовлетворенная маленькой местью, хотела встать, но он удержал меня за руку и мягко притянул к себе. От неожиданного приступа нежности стало неловко, но, чтобы не обидеть друга, я не стала спорить и покорно села, положив руки на колени. Спустя несколько минут поняла, что пауза затянулась, и решила сама начать разговор:
– О чем задумался? – Немного повернув голову, я украдкой посмотрела ему в глаза.
– Я? – слегка удивленно спросил Уилл, аккуратно поглаживая большим пальцем мою ладонь. Когда, казалось, ответа не последует, он тихо произнес: – Как повезет тому человеку, которого ты сможешь полюбить. – Уилл мягко приобнял меня за талию, по коже побежали приятные мурашки.
В наших отношениях, дружбе и прикосновениях не было ничего интимного. Мы нашли друг в друге ту спокойную гавань, в которую всегда можно причалить в случае надвигающейся бури. Тех чувств покоя, защищенности и любви, которые дарил мне Уилл, хватало на нас двоих. А я так нуждалась в этом, потому что… была другой. Сирена, совсем еще юная, лишь изредка требовала свободы, а в моменты буйств убаюкивалась сладким томным голосом Уилла. Он – моя родственная душа, с которой я встретилась именно в тот момент, когда нуждалась в этом больше всего.
Я люблю его. Как брата. Как друга. Как товарища. Но как мужчину никогда не смогу его полюбить. Не этого желает мое сердце. Не его.
Сколько человек должен вынести страданий, чтобы обрести счастье? Задумавшись, не заметила, как Уилл провел ладонью по моим волосам, словно зачерпнул пятерней расплавленное золото.
Я размышляла о своем, поэтому услышала лишь обрывок фразы:
– Если бы ты только могла сказать… дать ориентир… если бы я только мог все рассказать… если бы я не стал искать тебя, то все было бы по-другому… у меня был иной план…
Стараясь скрыть неловкость и утихомирить разволновавшуюся сирену, обхватила его шею руками и притянула к себе друга, коснувшись губами его лба.
– Главное, не бросай и не предавай. Я не прощу подобное. Никогда.
Судьба будто услышала мой шепот и решила сыграть злую шутку.
На следующий день я побежала к Уиллу и, громко постучав в дверь, смиренно ждала на пороге. Никто не открывал. Занесла кулак для повторного стука, но дверь отворилась, и я увидела мать Уилла, хотела войти в дом, но внезапно остановилась. Глаза женщины опухли от слез, волосы цвета спелой ежевики отливали на солнце красивым блеском. Карие миндалевидные глаза, заостренный нос и пухлые губы – эта женщина могла выйти замуж за любого, но после смерти мужа она целиком и полностью посвятила себя любимому сыну – приемному мальчишке, который сумел склеить ее разбившуюся вдребезги жизнь.
Испуганно моргнув, я сглотнула ком в горле и тихо произнесла:
– Что случилось, миссис Грей? – Не в силах больше сдерживаться, крепко ухватилась за руку женщины, которая уже содрогалась от горестных рыданий.
Неужели с Уиллом что-то случилось?!
– Он… мой сын… он… – Слезы душили женщину, не позволяя ответить. Она крепко сжала мою руку и, глубоко вздохнув, протянула маленький листок, на котором было написано прощальное послание.
«Ты должна меня понять. Не как мать, как женщина, как человек, когда-то любивший. Ты еще услышишь обо мне. Я обязательно к тебе вернусь, только дождись меня. Я люблю тебя. Я люблю свою Эмилию. Все, что я делал и делаю, – лишь для того, чтобы она полюбила меня, стала моей. Она сказала, что есть место, где Эмилия сможет меня полюбить. Мне нужно лишь найти его. Моих чувств хватит на двоих. Не лишай меня последней надежды, останавливая и разрушая все своей любовью, которую я никогда не заслужу».
Перечитав эти строки несколько раз, я, сама того не замечая, вцепилась ногтями в бумагу, желая разорвать эту последнюю весточку. Злилась не на него, а на себя, такую наивную и глупую, доверившуюся человеку, одержимому изысканно сотканной ложью, название которой – любовь.
В порыве гнева я надорвала край листа, когда услышала рядом дикий вскрик:
– НЕТ!
Мать Уилла вырвала прощальное письмо и, прижав дрожащими руками белый клочок к груди, мотнула головой:
– Уходи. И больше никогда не появляйся.
Я сделала неуверенный шаг назад, все еще ошарашенная колкими несправедливыми словами женщины. Дверь резко захлопнулась перед моим лицом, обдав порывом ветра, и у меня в груди в этот момент что-то щелкнуло. Я неслась через лес обратно домой, выпуская сирену на волю. Когда она вспарывала кроны деревьев заостренными когтями, я мысленно представляла, что это моя боль, жгучая, невыносимая, горькая, от которой нужно навсегда избавиться.
В тот день я потеряла родного человека, любовь и нежность женщины, которую могла смело назвать матерью… Они с такой легкостью отказались от меня, навсегда разрушив веру в то, что человек с лучшими побуждениями не может предать. Все те чувства, которые эти люди питали ко мне, были фальшью, игрой, которую они мастерски вели, стараясь заманить в сети, чтобы потом растоптать мои чувства и вырвать эмоции с корнем из души. Возможно, они хотели, чтобы я, ведомая человеческими пороками и страхами, стала другой: сильной, волевой.
Любое желание ничто без действий, лишь наивные помыслы.
Тот вечер внес ясность, и я изменилась – стала ненавистной к любым человеческим чувствам, лишенной сострадания и жалости. Единственное, что у меня было, – это желание стать той, кем я поистине являлась, не боясь осуждения.
Я навсегда стала другой.
Глава 9
Любая тайна, ложь и одержимость имеют драгоценное свойство – раскрываться.
Уильям
Опершись ладонями о стену по обе стороны от зеркала, я внимательно всматривался в отражение: черные волосы, раньше ниспадавшие до плеч, сейчас оказались взъерошены, в голубых глазах читался укор и насмешка. Осторожно проведя пальцем по шраму, непроизвольно улыбнулся краем губ.
Интересно, Эмилии он понравился? Стоит ли ей знать, от кого я его получил? Она удивится…
Улыбка моментально погасла на моем лице. Оттолкнувшись от стены, я отступил назад, сдернул с себя рубашку, кинув ее на кровать, и уселся на столешницу, прихватив бутылку рома. Не с первого раза справившись с крышкой, начал злиться – по телу пошла волна противной мелкой дрожи. Открыв бутылку, облегченно выдохнул и, отпив