Что вот только?

И не в том беда, что у меня предложить нечего… Я достаточно вспомнил, чего сейчас нет. И не о паровых двигателях, и не о нитропорохе речь… Тут простых бытовых вещей столько можно в дело кинуть — только держись. Консервы, например. Нет их здесь! Вообще. Как факта. Или, например, сгущенное или сухое молоко… А еще консервы можно делать с подогревом — там абсолютно ничего сложного нет. Можно было бы пустить в дело такую штуку, как женский лифчик, — тоже здесь отсутствует напрочь! Заодно с поясом для чулок… (не фиг смеяться: весьма нужная вещь!). Или самовар изобрести — здесь их тоже еще нет. Или — чипсы на рынок выбросить… Была мысль — осчастливить человечество керосиновой лампой… Ну, хотя бы масляной — но такой же конструкции. Но оказалось, что эту штуку уже изобрели… Швейцарец Франсуа Арганд. Практически в готовом уже виде. И так и называется — аргандова лампа. Пользуется немалой популярностью. Ну, ясное дело, — у тех, кто побогаче!.. Я даже из чего гремучую ртуть делают, вспомнил. И как простейшую электрическую батарею собрать… И как генератор сделать… Из чего автоматически следуют телеграф (оптический здесь уже есть), телефон, электродуговое освещение… И даже радио. Уж схему-то передатчика/приемника Попова слепить можно хоть на коленке… Хотя это уже следующий уровень. Но в любом случае — много чего можно тут внедрить в жизнь. Проблема не в этом.

И даже не в том, что у меня стартового капитала нет — что-то можно было бы и придумать.

Главная засада в том, что во Франции сейчас нет экономики. Тоже — как факта.

То есть она есть… Но это такая экономика…

Позапрошлой осенью — в сентябре девяносто третьего — якобинский Конвент заморозил цены на хлеб. И еще на кое-какие продукты первой необходимости… Из исключительно благих намерений! Но что значит в КРЕСТЬЯНСКОЙ стране установить низкие цены на хлеб? А это значит, что производители перестанут его продавать. А в крестьянской стране хлеб — это основа всего хозяйства. Падает хлебный рынок — падает и вся экономика. Меня в свое время весьма поразила история про то, как Мизес — известный австрийский экономист — году где-то в двадцатом предотвратил в Австрии гражданскую войну. Он на пальцах буквально сумел объяснить какому-то министру социалистического правительства (а в Австрии тогда социал-демократы к власти попали — после распада двуединой монархии Габсбургов), сидючи у того дома на кухне, — ага… что хлебную монополию вводить нельзя. Именно по той самой причине, что такая мера убьет весь хозяйственный механизм государства и тогда за хлебом придется посылать вооруженные отряды… Вот это самое во Франции и приключилось. Большевики в данном вопросе были отнюдь не первые. И даже не вторые… На эти грабли кто только не наступал на протяжении писаной истории…

В этой ситуации как-то существовать могли только крупные субъекты. В данном случае — само государство и землевладельцы-латифундисты. Оптовые производители. Их масштабы сделок спасали. А всем остальным — как бы не девяноста процентам населения — пришлось лапу сосать. Или заниматься спекуляцией… Спекулянтов же известно куда решено было определять: на гильотину — чтоб не наживались. А спекулянтом в этом случае оказывается любой, кто в обход соседей исхитрится как-то ДОСТАТЬ своей семье хлеба, чтоб хватило досыта. Совершенно официально, ничуть не подкопаешься, сделать такое можно только какой-то махинацией. Вот и пожалте за это бриться… А уж если ты, скажем, булочник… Булочнику обязательно какой-то резерв нужен. Не все ведь в печь отправлять… И, опять же, свой интерес — не задарма же работать? Надо ведь не один только черный хлеб выпускать, но и знаменитую французскую булку… А у кондитеров и вовсе завал — и торты, и пирожные, и прочих тридцать три удовольствия… (с этим — вообще анекдот… Цены-то заморозили — но всякую роскошь выпускать никто не запретил. Потому ситуация получилась такая же, как и накануне революции… Как тогда изумительно высказалась, кажется, Мария-Антуанетта… «У них нет хлеба? Так пусть едят пирожные!» Ага…). А где ингредиенты для всего этого доставать? И в результате — несмотря на усердно работающую гильотину и всеобщую нехватку ПРОСТОГО хлеба, вовсю расцвел черный рынок и бартер (который натуральный обмен, если кто не помнит…).

Все это, в общем, азы… Я не экономист.

Но и того, что я знал, было достаточно, чтобы понять: ЗАРАБАТЫВАТЬ тут нельзя. Тем более — пытаться зарабатывать производством чего бы то ни было. Кроме военной продукции, конечно… Но кто меня пустит эту продукцию производить?! То есть можно, например, пулю Минье изобрести… Но что я с того буду иметь? Спасибо, может быть, и скажут. Но если я эту пулю принесу в военный Комитет или даже пусть тому же Баррасу — что из этого получится? Обри меня просто выгонит. А Баррас, скорей всего, отправит на экспертизу… К кому-нибудь… И в любом случае мне придется доказывать, что я не верблюд — в смысле доказывать необходимость этого нововведения… А идея настолько проста, что украсть ее — не фиг делать. И украдут обязательно. И останусь я, как это хорошо сформулировал Незнайка у Носова: «С топором вместо штанов!»

То есть: нормально работать здесь нельзя.

Можно только спекулировать.

А вот тут уже начинаются трудности…

2

Замок всеми забыт… и навеки укрыт…

Нет. Не то что-то…

Замок мохом покрыт? Ага: есть на Волге утес — диким мохом порос, блин!..

Замок спит, позабыт… И надежно укрыт… Под плащом из зеленых побегов? Ну… Нет — опять не то чего-то!..

Замок… бу-бу, бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу!..

Чего я делаю? Плагиатом занимаюсь. Перевожу Высоцкого на французский. Пятый день уже сижу — мучаюсь… Потому что есть нечего. А тут такая шабашка подвернулась… В общем, довольно случайно получилось. Попал я на посиделки у Тальма в театре… Ну, собрались они там после спектакля. А меня Тальма подвезти пообещал — уж, видимо, сильно я бледно выглядел — ну и затащил подождать немного. А тут — междусобойчик. Ну и пригласили дистрофика подкормиться — актеры народ не жадный. Да, в общем, и не бедный… Ну, ясен пень — к толпе статистов это не относится, но к ведущим — в полной мере. У каждого свой дом, слуги, карета — знаменитые ж люди! У Тальма — особняк шикарный на улице Шантерен с садом, кучей лакеев и приличным «гаражом», в смысле конюшней. Там его жена политический салон держит — ясен перец, не в конюшне, а в особняке — для весьма высоких персон… Что, впрочем, не мешает господам актерам — и актрисам — иногда вот так после работы посидеть в чисто своем кругу. Попросту, без чинов, так сказать… Покалякать за жизнь. А покалякать им, в общем, было о чем.

Ибо для театра Тальма настали трудные времена…

Причем это еще мягко сказано. Театр-то был якобинский. Отколовшийся в начале революции от старого Королевского театра, не желавшего играть для третьего сословия. А Тальма решительно начал ставить пьесы нового репертуара и тем снискал бешеную популярность. Господи боже — чего они там только не играли! Один «Страшный суд над королями» чего стоит! Я ее не видел — ну, Наполеон, конечно, — поскольку в то время геройствовал на юге, но текст читал… Чистая фантастика. Там разыгрывалась ситуация из недалекого победного будущего, когда санкюлоты восторжествовали во всей Европе… Ага… И свезли на некий необитаемый остров — в ссылку — всех своих королей. Включая Екатерину II и Папу Римского. Ну и эта ссыльная братия там на острове вела себя очень не по-королевски: дрались, скандалили, воровали друг у друга… В конце концов в финале все погибли в извержении проснувшегося вулкана… Я когда про эту пьесу узнал — из памяти Наполеона, естественно, — испытал очень сильное ощущение дежавю — как бы на двести лет обратно к себе вперед перенесся: сколько было таких пьес, книг, фильмов… А началось, оказывается, еще вон когда!.. Впрочем, у театра и название было соответствующее: Театр Революции! Публике страшно нравилось… И Конвенту якобинскому тоже. Хотя под конец уже только сверхпопулярность Тальма у народа спасла его от ареста за якобы участие в заговоре против этого самого народа… Оксюморон, блин… А тут и термидор подоспел.