Прежде чем продолжить путь, Стил пересчитал трупы: ему нужно было убедиться, что все мутанты, которых он видел, убиты. Затем он потратил еще секунду, чтобы перепроверить результат — для верности он пересчитывал их четыре раза.

Такой подход стал для него привычным делом, и отнюдь не без причины. Он делал так потому, что не доверял своему разуму.

Некоторые вещи Стил помнил слишком хорошо.

Он помнил до мелочей все, что с ним делали в госпитале. Медики восстановили Стилу половину головы, вставили в череп металлические пластины, вживили инородные объекты в мозг. Раздробленные кости правого плеча и предплечья заменили пласталью, мышцы — гидравлическими системами.

Стил помнил, как медики уверяли его, что боль, которую он терпит, стоит того, и что они делают для него все, что в их силах. Но он им не верил. Думал, что врачи просто испытывают на нем аугментику, чтобы понять, насколько далеко продвинулись в этой области.

Стил помнил все, однако не мог вспомнить, как оказался в том забытом Императором месте, где все произошло. Не помнил он и о Карнаке — планете, на которой, согласно его послужному списку, он воевал больше двух лет. Он не помнил ни своих товарищей по той кампании, ни многочисленных врагов Империума, с которыми сражался; даже какие приказы выполнял в тот роковой день.

Понятия не имел, что это был за взрыв, который лишил его половины лица.

Он не помнил ни глаз своего отца, ни объятий возлюбленной, которых оставил на Вальхалле в день, когда его призвали в Гвардию.

Иногда даже после возвращения в строй Стил жалел, что медики тогда не позволили ему умереть.

Он знал, что люди смотрят на него как на глубокого мыслителя, человека уравновешенного и хладнокровного. Некоторые завидовали аугментике и тем способностям, которыми она его наделила. Эти люди не знали настоящего полковника Станислава Стила. Они не знали о постоянном чувстве разочарования, жившем в его сердце.

Сейчас он мог расслышать, как порхает бабочка, на расстоянии сорока шагов и воспринять тепловое излучение на ста. Мог с молниеносной скоростью выполнять сложные вычисления, точнее, их выполнял небольшой искусственный участок мозга и выдавал ему результат. У него была почти идеальная память, поскольку этот же небольшой инородный участок мозга хранил в себе множество тактических карт и схем маневров войск.

Кое-кто поговаривал, что он может пересчитать все снежинки во время метели, хотя сам Стил никогда не тратил на это время.

И еще в его правой руке была сила трех человек, а этого, как известно, достаточно, чтобы одним взмахом силового меча разрубить пополам пару одетых в броню еретиков.

По идее, все это должно было выглядеть потрясающе. Новообретенные способности, безусловно, помогали Стилу продвигаться по службе. Но, как не преминул бы заметить рядовой Борщ, имперские технологии не всегда надежны, тем более на таких ледяных планетах, какой была Вальхалла и какой стала Крессида. Глаз Стила, его акустические усилители и обонятельные сенсоры, даже правое плечо — все было подвержено неисправностям и могло подвести Стила в любой момент.

И сейчас, спустя девять лет после своего «перерождения», Стил все еще пытался разобраться в том, о чем медики ему не сказали. Он до сих пор не знал, какие мысли действительно его, а какие порождены влиянием аугментики, незаметно проникающим в его сознание. Он подвергал сомнению и перепроверял каждое свое решение, опасаясь, не основано ли оно на неверной информации.

Полковник не мог сказать, где проходит граница между настоящим Станиславом Стилом и его аугментикой.

Они приближались к обочине ледяного леса.

Стил понял это благодаря аугментике, которая сообщила ему, что расстояние между ледяными деревьями увеличилось по сравнению с тем, что было некоторое время назад. Полковник ускорил шаг, зная, что его бойцы и без приказа будут поспевать за ним. Никаких признаков того, что кто-то выслеживает их, он не видел, но все же не мог исключить такую возможность.

Наконец они вышли на открытое пространство, и Стил увидел, как все этому рады. Вздохнув с облегчением, Борщ воспользовался возможностью потянуться и размять мышцы рук, ног и шеи.

Перед ними простиралось огромная, покрытая снегом равнина, и Стил разглядел вдалеке шпили и башни улья Йота. Все говорило о том, что они укладываются в срок. Место крушения находилось всего в нескольких километрах отсюда, и путь до него теперь казался гораздо легче. Однако открытое пространство создавало другие проблемы. Для тех, кто обозревал эту равнину с близлежащих холмов, темно-зеленые шинели ледяных гвардейцев были отличными мишенями. Да и следы, с которыми ничего нельзя было поделать, оставались на снегу.

К счастью, уже начали сгущаться сумерки, и Стил подумал: не дождаться ли ночи? Но затем решил, что риск ожидания перевешивает преимущества. Его внутренний хронометр неумолимо отсчитывал время, оставшееся до конца этого мира, полковник четко осознавал каждую уходящую секунду.

Только когда Гавотский тихо шепнул ему на ухо, Стил понял, как сильно он торопит своих бойцов, изнуренных трудным переходом через ледяной лес. Полковник согласился устроить короткий привал, надеясь, что сумерки обеспечат им хоть какое-то прикрытие. Ледяные гвардейцы уселись, достали пайки и фляги с водой. Впервые за долгие часы они могли отдохнуть.

Отдых поднял боевой дух. Михалев с Грэйлом увлеченно обсуждали достоинства истребителей «Молния» и «Гром». Грэйл с энтузиазмом рассказывал, как во время короткой командировки в Имперский Флот ему довелось посидеть за штурвалом «Грома».

Гавотский тем временем травил старые военные анекдоты, Палинев и Пожар внимательно слушали, а Баррески с Борщом возобновили свой дружеский спор.

— Предлагаю пари, — сказал Баррески, — когда выполним задание, устроим с тобой состязание: ты с голыми руками против меня с огнеметом. Посмотрим, какое оружие окажется беспощаднее.

— Тогда молись, чтобы твой огнемет не заклинило, — оживился Борщ, — или чтобы у него не кончилась огнесмесь, или чтобы тебе сразу не промазать. Иначе, когда мои руки сдавят твою глотку, исход состязания будет решен.

— Я никогда не промахиваюсь, — сказал Баррески, — и не надейся.

Валидийский капитан предупреждал Стила об озере.

Он вел свою роту в обход него, но на это ушла большая часть дня, и по пути им несколько раз пришлось столкнуться с небольшими группами противника. Поэтому Стил решил пересечь озеро по льду. По словам валидийцев, в ширину оно было гораздо меньше, чем в длину.

После недолгого и не отмеченного событиями перехода от края леса до берега озера ледяные гвардейцы остановились. Стил достал длинный нож и, опустившись на одно колено, воткнул острие в поверхность льда. Медленно вдавливая лезвие в лед, полковник оценивал его толщину. Наконец он почувствовал, как острие пронзило лед насквозь и оказалось в воде. Стил остался доволен, увидев, что нож погрузился почти по рукоятку: лед был достаточно толстый, чтобы выдержать десятерых.