Она замолчала и снова пригубила виски.

– А это… ты знаешь, кто такие эти два типа, которые чуть не задавили Джефферсона? – спросил Жильбер, позволив себе вольность обратиться к Роксане на «ты». – Может быть, они и убили господина Эдгара?

– О да, – сказала она, – знаю, даже слишком хорошо. Это наемники. То есть, если называть вещи своими именами, наемные убийцы. Длинного и тощего зовут Мэкки, а здоровяка – Фокс. Сумма их IQ примерно равна IQ сапожной щетки.

– Но что они имели против господина Эдгара?

– Они – ничего. Им плевать было на господина Эдгара. Для них это был просто заказ, который надо выполнить, вот и все.

– Заказ?

– Да, заказ – от Ассоциации боен, я полагаю, или, может быть, даже откуда-то с самого верха, от главных воротил мясной индустрии. Достоверно узнать сложно. Эта не та информация, которую можно найти в газетах.

Она все еще держала в руке фотографию господина Эдгара. Теперь печально убрала ее в сумочку.

– Я его очень любила. Он все посмеивался над моими прическами. Я ведь их меняю каждые два месяца. Балуюсь с разными красками, ну и всякое такое. Он говорил, что мечта его жизни – чтоб однажды я приехала в вашу страну, свалилась как снег на голову к нему в парикмахерскую и попросила его сделать мне прическу, какую он хочет. Не сомневаюсь, я бы выглядела после этого как моя бабушка, но это было бы так прикольно! И я бы так и сделала. Совсем было собралась…

Она замолчала. В глазах у нее стояли слезы.

Джефферсон словно воочию увидел спокойного добродушного барсука в «Чик-чик».

«Добрый день, господин Джефферсон. Сейчас Кароль вам помоет голову. Что у вас сегодня? Как всегда, хохолок? Нет бы постричься ежиком…»

У него комок подступил к горлу. Он отставил чашку с какао и потянулся к стакану Жильбера:

– Можно я отопью у тебя глоточек виски?

У стойки регистрации отеля «Мажестик» помещался прилавок со свежими газетами для постояльцев, и животные, сойдя к завтраку, были приятно удивлены, обнаружив среди них «Рупор». Вчерашний, правда, но они так и кинулись к нему – любопытно было узнать домашние новости. Убийство в «Чик-чик» все еще занимало первую полосу. Госпожа Хильд – барсучиха с траурной повязкой – всех опередила, и ей, как лично заинтересованной, уступили право первой развернуть газету.

– Вот слушайте, – сказала она дрогнувшим от волнения голосом. – «Сколько бы ни ссылались на презумпцию невиновности, которую, безусловно, следует учитывать, вина господина Дж. Б. де ла П. (ежа) более не подлежит сомнению, и многие считают, что его бегство равносильно признанию. Что касается госпожи Кристиансен (козы), главного свидетеля обвинения, то она подтверждает свои первоначальные показания и подкрепляет их новыми подробностями (см. ниже). Похороны господина Эдгара (барсука) состоятся завтра, и, принимая во внима…»

Тут голос ей изменил, и дальше продолжил ее муж:

– «Принимая во внимание уважение, которым он пользовался в нашем городе, мы не сомневаемся, что церемония пройдет при большом стечении народа».

Тут он перешел к показаниям госпожи Кристиансен, чьи ежедневные выступления стали уже чем-то вроде постоянной колонки:

«Я хотела убежать, но он преградил мне путь, угрожая окровавленными ножницами. Он прорычал, что теперь мой черед, обозвал меня старой козлихой и бросился на меня. Мы катались по полу, сцепившись в смертельной схватке. Я укусила его. Прямо вплотную я видела его лицо, его глаза, горевшие дьявольским огнем. Не знаю, как мне удалось вырваться…»

Курица Кларисса, стоявшая рядом с Джефферсоном, шепнула ему:

– Наверно, вы испытываете странное чувство из-за того, что этот убийца – тоже еж… то есть, я хочу сказать… что вы – его соплеменник.

Он пожал плечами, скроил постную физиономию, но поостерегся открывать рот: во-первых, сказать ему на это было нечего, но главное – он выпил с утра настой черной редьки, рекомендованный Симоной, и теперь, по словам Жильбера, изо рта у него разило так, словно он съел грязные носки.

Вчерашний разговор в «Блю Ноут» затянулся допоздна. Где-то в час ночи к ним присоединился Хьюго, приятель Роксаны, и они долго вспоминали господина Эдгара. Хьюго предполагал, что того убили в стране животных потому, что высокопоставленные заказчики ни во что не ставили тамошнюю полицию, тогда как убийство здесь, в Вильбурге, пусть даже убийство барсука, могло не сойти им с рук.

Потом они рассказывали про нелегальные съемки на бойнях. Некоторые из них делал Хьюго; в первый раз он на полгода нанялся туда на работу, а потом тайно проникал в производственные помещения. Роксана тоже много снимала.

– Сердце аж из груди выпрыгивает, – рассказывала она. – Знаешь, что это запрещено, что нарушаешь закон, но в то же время понимаешь, что дело твое правое, что это твой долг. Господин Эдгар уже несколько месяцев готовил с нами крупномасштабную акцию. Записать три десятка видео по всей стране и показать одновременно. Это должно было грянуть на весь интернет. В начале будущего года. Но, видимо, произошла утечка информации. И вот…

Джефферсон слушал молодых людей и чувствовал себя совсем маленьким перед ними, такими отважными. И еще ему было немножко совестно. По большому-то счету это им, животным, следовало быть в первых рядах, а вместо них борются и рискуют люди.

– Нет, ты подумай, – горячился он, возвращаясь в два часа ночи в отель по обезлюдевшим улицам, – выходит, есть несколько категорий живых существ, смотри, с очень четкой иерархией. Выше всех – люди, и своим превосходством они здорово гордятся. Внизу – мы, на которых люди смотрят свысока, но это ладно, мы обладаем даром речи, можем худо-бедно за себя постоять. Еще ниже – домашние питомцы; они бессловесные, но люди приблизили их к себе, дают им имена, оберегают их. А в самом, самом низу – низшая категория, животные, которых держат на убой, на мясо… И вот это, друг, это невыносимо!

Он свирепо врезал ногой по жестяной урне. В ночной тишине загремело так, что Жильбер поспешил одернуть друга:

– Уймись, Джефф, не нарывайся на неприятности. Это ж надо, с одного глотка виски как разбушевался! И не забывай, мы здесь затем, чтоб найти убийц господина Эдгара, а не затем, чтоб изменить существующий порядок!

В тот день у Баллардо коллективной программы не предусматривалось, все могли провести его, как кому заблагорассудится. Роксана, однако, подошла к концу завтрака пожелать им доброго утра и посоветовала, в каких лавках покупать сувениры, чтобы их не облапошили. Она даже выразила готовность сопровождать тех, кто чувствует себя недостаточно уверенно.

Не успели Джефферсон и Жильбер выйти из отеля, как услышали, что кто-то семенит вдогонку.

– А можно мне с вами? Если вам это в тягость, так и скажите, просто одной как-то… Знаете, боязно – вдруг кто обидит…

Симона, ибо это была она, едва дождавшись вялого «ну конечно, пожалуйста», вклинилась между ними и ухватила обоих под руки. Судя по ее походным башмакам и рюкзаку, она настроилась на многочасовую прогулку по городу.