Огромный волосатый питекантроп легко поднялся на ноги и двинулся вперед – не касаясь веток, не шелестя прошлогодней листвой под ногами. Несколько минут спустя Семен держал в руке первобытный инструмент и гадал, как его назвать: «Чоппер? Рубило? Весит меньше килограмма, изготовлен примитивно и просто. По сути дела, это просто обколотая с одной стороны кварцитовая галька. Она довольно удобно ложится в руку… Что есть по этому поводу в моей бездонной памяти? Ну, конечно: замечательный ученый С. А. Семенов! Среди прочего Сергей Аристархович на практике изучал, что и как делалось в каменном веке. Он и его люди экспериментально доказали, что каменными топорами лес рубить можно вполне успешно. Только топор нужен особой формы, чтобы он как бы самозатачивался при работе. Вот эта штука такой, наверное, и была, но теперь все же поизносилась, и ее выбросили».

Трудиться от зари до зари лесорубы, по-видимому, не собирались – еще засветло они стали один за другим бросать работу и стягиваться к шалашу. Семен решил подобраться поближе и допустил оплошность – не заметил в кустах мальчишку, который, по-видимому, справлял нужду. За кого уж он принял Семена, осталось неясным, но парень вскочил и с криком бросился к своим. Семену пришлось замереть на месте – согнувшись, с поднятой ногой.

Парнишка добежал до стоянки и начал что-то шумно объяснять, показывая руками в сторону кустов. Мужчины всполошились, похватали рогатины, а у одного в руках даже оказался лук. Пока все стояли, сбившись в кучку и выставив вперед оружие, он пытался надеть на рога тетиву.

Поскольку нападения не последовало и никакого движения в зарослях не наблюдалось, лесорубы немного расслабились, оружие опустили и начали общаться вполголоса. В конце концов их гомон затих. Один из мужчин со светлой (седой?) бородой оставил рогатину, выдвинулся по направлению к Семену на несколько метров и принялся довольно громко распевать речитативом. Иногда он сбивался (забывал слова?), и тогда соратники ему сзади подсказывали. В процессе исполнения «певец» делал какие-то хитрые движения руками.

Семен смотрел, в основном, на него и потому не понял, что за копошение происходило между шалашом и кострищем. Оно закончилось, и к солисту подошли двое мужчин с какими-то предметами в руках – это было явно не оружие. Все вместе они стали медленно продвигаться вперед. Старший время от времени произносил одну-две фразы и махал руками. Его спутники пугливо оглядывались – они явно боялись и идти никуда не хотели. Семен решил остаться на месте, поскольку направлялась делегация не прямо к нему, а немного в сторону – по-видимому, пацан малость ошибся, указывая направление.

Наконец троица скрылась из виду за густым кустом, а потом появилась вновь – они возвращались к кострищу, но уже без груза. Двигаться им было крайне неудобно, поскольку они пятились – боялись, наверное, поворачиваться к лесу спиной. Возле кострища началось довольно бурное обсуждение чего-то. Впрочем, оно быстро прекратилось, и народ занялся своими делами —. похоже, они собирались ужинать и располагаться на ночлег. Время от времени то один, то другой поглядывал в сторону кустов.

Тело у Семена затекло нестерпимо. Он медленно и плавно принял более удобную позу, постоял немного и начал удаляться. Прежде, чем сделать очередной шаг, он подолгу рассматривал место, куда поставит ногу, а потом еще и щупал его стопой сквозь тонкую подошву мокасина. В конце концов, он счел, что отошел на достаточное расстояние, расслабился и уселся отдыхать, прислонившись к еще не срубленному засохшему дереву. Не успел он расположиться, как рядом материализовался его спутник, и Семен в очередной раз позавидовал тому, как питекантропы – совсем не мелкие ребята – умудряются быть невидимыми и бесшумными.

– Ты видел этот переполох, Пит?

– Вид-хел, Сем-хон Ник-ич, се вид-хел!

– А чего это они притащили в лес? Штуки какие-то…

– Иду нес-ли, иду! Кусно-о-о!

– Какую еще еду?! Ты с дуба упал?!

– Я сий-час, Сим-хон Ник-ич, – вскочил на ноги парень, – быс-ро хож-жу!

– Ну, давай… Только смотри, чтоб не заметили!

– Ни-и, – засмеялся питекантроп. – Они ни з-тить!

Ждать пришлось недолго – Пит появился также бесшумно, как и ушел. Он держал в руках две деревянные посудины, чем-то наполненные. Питекантроп то и дело облизывался, но нити слюны все равно свисали с его губ.

– Вот, Сим-хон Ник-ич! – поставил он корытца на землю. – Пр-нес! Ни рз-лил!

– Молодец! – похвалил Семен. – И что же это такое?

– И-да! Кус-но!

– Это я уже слышал, – буркнул Семен и принялся изучать содержимое посудин.

В одной плескалось примерно пол-литра мутноватой жидкости. Вид у нее был не слишком аппетитный, но запах… В общем, после некоторого колебания Семен решился и отхлебнул. Поболтал во рту, щупая вкусовыми рецепторами, подумал немного и… проглотил. Прислушался к ощущениям и поставил диагноз: «Данная жидкость, безусловно, является напитком. Она содержит некоторое (довольно маленькое!) количество алкоголя и вкусовые добавки – кажется, мед и еще что-то. Прямого аналога, пожалуй, не подобрать. Это нечто среднее между самодельным деревенским пивом, слабенькой бражкой и квасом».

– Что смотришь? – обратился он к спутнику. – Тоже хочешь? На, пей!

Остатков жидкости хватило Питу на один глоток – и он расплылся в довольной улыбке. «Надо же, как интересно! – подумал Семен. – А вот самогон питекантропы употреблять не могут. Их вкусовые рецепторы однозначно диагностируют его как яд, и инстинкт требует немедленно выплюнуть. Ладно, едем дальше…»

Вторая посудина содержала три плоских предмета неправильной округлой формы размером с ладонь (или чуть больше) и примерно такой же толщины. Семен ухватил один из них пальцами, стал рассматривать и обнюхивать. В конце концов он откусил кусочек, пожевал и, не решившись проглотить, выплюнул: «Это – лепешка! Испеченная или поджаренная. Она сделана из грубо перемолотых зерен какого-то растения. По консистенции напоминает толстый блин из смеси плохой муки и манной крупы, но испеченный без „разрыхлителя" – дрожжей или соды. Наверно, питательно, но невкусно – ни соли, ни вкусовых добавок. Пожалуй, я и сегодня буду ужинать колбасой без хлеба».

Лепешки Семен отдал Питу и некоторое время наблюдал, как тот жует их, смакуя, словно пирожные. «Надеюсь, отраву нам не подсыпали – в каменном веке до таких подлостей вроде бы еще не додумались. Но что же это было? Что за подношение такое? Вместо атаки, погони, прочесывания? Может быть, конечно, все еще впереди, но… Но почему-то возникает другая ассоциация.

Русский народ (да и его предки) испокон веков жил рядом с лесом, посреди леса и никогда – в лесу. Мы – не лесовики, мы – жители искусственных ландшафтов. Лес нами всегда активно эксплуатировался и уничтожался. При этом лесная чаща, не тронутая топором, всегда вызывала страх. Народ плотно заселил ее всевозможными лешими, водяными, кикиморами и прочей живностью. Христианизация превратила лесное население в «нечисть» и сильно снизила его плотность, но из людского сознания вывести не смогла. Существуют многочисленные подробные инструкции о том, что следует делать при встрече с лешим или кикиморой. Они (инструкции) разные: нечисть рекомендуется задобрить или обмануть, но почти никогда – напасть на нее. Вот, похоже, меня за лешего и приняли – поднесли дары и попросили не беспокоить. А кого, собственно говоря, людям бояться в лесу средней полосы, кроме «нечисти»? Волка, тигра, медведя, рыси? Ни одно из этих животных специально на человека не охотится – не те у него инстинктивные программы. Конечно, если попытаться играть с медвежатами или влезть в волчье логово, то можно поиметь неприятности. Судя по литературе былой современности, у человека, точнее, его дочеловеческих предков, в природе вообще был только один настоящий враг – леопард. В общем, я сильно осложнил себе жизнь – следить теперь станет трудно, поскольку народ испуган и будет настороже».