Я пересказала ей то, что услышала от матери.

— Страховой полис? — переспросила Эмма. — Она так и сказала?

— Эта девочка... она... как это сказать... ну, как комплект запасных частей, — ответила я.

— Это они так считают, — заметила Эмма.

— Да, они. Но не я. Она действительно как бы моя младшая сестра. В некотором роде. На самом деле, она — это я, разве не так?

Я помолчала, обдумывая эту мысль.

— Значит ли это, что наши личности совершенно идентичны?

— Не знаю, — ответила Эмма. — А так может быть?

— Я тоже не знаю. Но если наши личности идентичны, то мы должны все одинаково воспринимать. Помнишь передачи про близнецов — мистер Лондон показывал нам одну на биологии. Так вот, близнецы, разлученные при рождении, пользовались даже одинаковой зубной пастой.

— По-твоему получается, что мы, как машины, запрограммированные действовать определенным образом, — возразила Эмма. — Получается, что после рождения наша жизнь уже предопределена. Мне это не нравится: будто мы просто выполняем заложенную в нас программу, как компьютеры.

— А если это так? — не сдавалась я. — Если я, например, не могу противоречить родителям потому, что я так устроена? Подумай об этой девочке. Она сделает все, что ей скажут. Даже умрет ради меня.

— Умрет ради тебя?

— Ну она же не сможет жить без печени.

— Это ужасно, — покачала головой Эмма.

— Я не позволю им убить ее, — твердо сказала я.

— Тогда ты сама умрешь.

— Значит, умру!

— Но ты не должна умирать!

— Что же, по-твоему, я должна предпринять?

— Ты полагаешь, они позволят тебе решать самой? Сомневаюсь. Они продолжат делать, что задумали.

— Нет, надо найти другой выход.

— Какой?

— Не знаю.

Мы сидели и молчали. Что я могу сделать? Я взглянула на Эмму.

— Я могу убежать!

— Ты не сможешь убежать. Ты слишком больна. Тебе необходимо лечение.

— В любом случае я умру. Если я убегу, они не убьют девочку, и хотя бы она останется в живых.

— Куда ты пойдешь? Ты же болеешь.

— Не знаю, — растерянно ответила я. — Но я не могу позволить им убить ее!

— Если она твой клон, разве у нее не появится та же болезнь через несколько лет? Ведь это же генетическое заболевание?

— Возможно. Но они смогут вылечить ее с помощью их новой терапии, прежде чем она станет такой же тяжелобольной, как я.

— Может, мне стоит все сказать своим родителям? — предложила Эмма. — Это слишком трудная проблема, чтобы мы решили ее вдвоем. Нам нужна помощь.

— Думаю, ты права, — согласилась я. — Нам станет легче, если мы с кем-нибудь поделимся. К тому же твой отец — врач, и он должен знать, как поступить.

— Ему придется сообщить про доктора Муллена, — заметила Эмма.

— Ну и ладно.

Эмма потянулась к телефону, но остановилась и взглянула на меня.

— То, что они делают, это, наверно, незаконно?

— Конечно, незаконно! — подтвердила я.

— Но тогда их всех арестуют! Включая твоих родителей!

— Мне все равно! Их надо арестовать. Пусть их лучше арестуют за это, чем за убийство.

— Но тогда тебя не вылечат! Ты умрешь!

— Эмма! Если ты не позвонишь своему отцу, я сама ему позвоню!

— Но ведь твоя мама предупреждала меня, что я буду виновата в твоей смерти, если расскажу кому-нибудь. Я не могу, Миранда.

— Миранда! Миранда! — Это был голос моего отца.

Дверь распахнулась, и он появился перед нами. Лицо его раскраснелось, на лбу выступили капельки пота.

— Миранда! — взорвался отец. — Ты с ума сошла! Ты больна! Тебе надо немедленно вернуться в клинику!

Он взглянул на Эмму.

— Что ты наговорила Эмме?

— Ничего, — быстро ответила я. — Я только что пришла.

Это была моя первая ложь. Оказалось, врать довольно легко, особенно когда ты защищаешь близкого человека. Наверно, потому и родители мне так же легко лгали?

Эмма сразу поняла меня. В конце концов, мои родители сейчас невменяемы. Если они узнают, что ей все известно, то... что? Они решат убить и ее?

— А что, собственно, происходит? — спросила Эмма, всем своим видом изображая тупость.

— Эмма, тут такая неразбериха! Я знаю, Миранда сказала тебе, будто видела своего двойника. Но она очень больна. Поэтому у нее бывают галлюцинации, которые кажутся ей абсолютно реальными. Я знаю, она считает, что говорила тебе по телефону истинную правду, но на самом деле все это ей привиделось.

— Понимаю, — кивнула Эмма, делая вид, что верит моему отцу.

— Все не так! — запротестовала я, прикидываясь растерянной. — Я уверена, что все это было на самом деле.

— Надо вернуться в клинику, — сказал папа. — Мы во всем разберемся. Я тебе обещаю.

Что я могла сделать? Он повел меня из дома к своей машине. Я увидела, как его сопровождал охранник из клиники. Стало ясно, они готовы вернуть меня туда силой.

Я оглянулась на Эмму. Мне не хотелось подвергать ее опасности. Мне хотелось надеяться, что она все расскажет своему отцу. Но почему-то меня одолевало неприятное предчувствие, она никогда этого не сделает.

Сидя на заднем сиденье машины, я молчала, обдумывая будущий побег. В следующий раз я не пойду к Эмме. Я спрячусь где-нибудь, и они меня не найдут. Я не хочу быть виновной в смерти ребенка.

Когда мы приехали, мать уже поджидала нас в вестибюле. Она попыталась взять меня за руку, но я отшатнулась.

— Не прикасайся ко мне! — закричала я. Меня переполняла злость, даже не злость, а ярость. Я была готова убить их обоих. — Так что это за место на самом деле?! Врачи проводят всякие отвратительные эксперименты, которые вы финансируете?! Чем они еще занимаются?!

Внезапно я вспомнила про третий этаж.

— А-а-а, — пробормотала я. — Тут есть что-то еще.

Я бросилась вверх по лестнице. Родители отстали. Я взлетела на третий этаж, слыша позади крики матери: «Миранда! Остановись!» Толкнула первую попавшуюся дверь и удивилась — она оказалась незапертой. Впрочем, к чему ее запирать. Все в клинике и так знают о происходящем здесь. Все, кроме меня. А я всегда выполняю то, что мне велят. Выполняла до сих пор.

За дверью был обычный кабинет. Я подбежала ко второй двери. Лаборатория с множеством компьютеров. Третья комната. Она отличалась от предыдущих. Я медленно вошла. Там стояло много контейнеров. Я приблизилась и заглянула в один из них. В нем находился маленький эмбрион. А на эмбрионе — бирка, с датой и временем.