Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ди Анджело, опустив плечи, повиновался, девчонка тоже поднялась, но не пошла к столу, а встала перед Ястребом.
– Я не согласна.
– Не согласна?
– Нет. – почувствовав себя в своей стихии, она выпрямилась. – Это не контракт. Это – форменное наебательство. Вы нам предложили выбор: темница или работа, но на самом деле не предложили. Переписывайте или сажайте за решетку.
– А как же ваши родные?
– Как-нибудь выкрутятся. Переписывайте.
– Нет.
– Вы не заставите нас работать вот так.
– Еще как заставлю.
– Мы сбежим. Я – талантливый химик, Марк – сильный маг.
– Мы вас поймаем.
– Не сразу. Не без потерь. Мы будем сражаться за свою свободу. Представьте, что будет, если вместо флакончика с похотью человек вдохнет смертельный яд, который выкрутит ему кости и раздробит глазницы?
Она была прекрасна в своем страхе и гневе. Он любовался этими злыми сияющими глазами и думал, что не даром он вчера не увидел лжи в голове ди Анджело. Потому что тот не лгал. Кому нужна пустая красота, когда можно получить такое?
"Она будет моей" – именно в тот момент решил он, а вслух произнес:
– Какая прелесть. У тебя есть такой яд? В хозяйстве бы весьма пригодился.
Она как-то разом погасла и снова стала обычной.
– Нет. Конечно, нет. – устало произнесла она и шепотом добавила. – Пока нет.
– Как показывают статистические данные, по результатам исследований, проведенными независимыми неофициальными источниками, производительность сотрудников предприятия эффективнее в несколько раз при условии мотивированности работников высокой оплатой профессионального труда и качественными условиями работы.
Ястреб уставился на Марка округлившимися от изумления глазами.
– Что, задница Ланселота, вся эта чушь значит?
– Мы будем работать в два раза лучше за деньги, в хороших условиях и зная, что в какой-то момент сможем быть свободны.
Ястреб обвел глазами присутствующих.
Ди Анджело дрожал, но держался прямо, Гатинэ, набычившись, сверлила его исподлобья, Колин откровенно веселился.
Принц вздохнул. Сейчас бы добрую шлюху и кувшин вина, а лучше два, и завалиться спать на сутки, как в старые добрые времена. Эх, молодость, молодость.
– А что за независимые неофициальные источники? – спросил он.
– Я сам.
– Почему я не удивлен. Что скажешь, Колин?
– Скажу, что они заслужили отличную порку и честные условия.
Ястреб закрыл глаза и снова открыл.
– Давайте попробуем и посмотрим, что получится17. Действуй, юрист.
– Хавьер, ты помнишь, как придумал свой первый фильм?
Хавьер отложил телефон, снял очки и потер переносицу, сочно, до хруста в суставах потянул спину и лишь потом ответил.
– Конечно, помню. Мы с Изабелл развелись, Моника, квартира и все наши небольшие сбережения достались ей – я не был против, на самом деле. Я тосковал. Пил. Потерял работу помощника режиссера. Оброс как дикарь.
– И что произошло?
– Ничего. Никаких откровений, если ты про это. Ко мне не подходил старик в длинном одеянии, не снился вещий сон, Моника не выдала никакую истину своими детскими устами. Почти два года я потратил на какую-то ерунду. Смотрел, как другие жили моими мечтами: женились, заводили детей, создавали кино. Не знаю, что изменилось. Наверное, время прошло. Я сидел перед телевизором, шел фильм, странно, я, наверное, должен был запомнить его, но не запомнил. И я подумал: я могу лучше. Мне есть что рассказать. Поднял старые связи, получил финансирование своего первого проекта – удивительное дело, он был про то, как двое влюбляются, женятся, а потом разводятся – с чего бы это? – печально пошутил Хавьер, прежде чем продолжить.
– Критики и зрители благосклонно приняли мой фильм, меня заметили, а дальше одно потянуло другое, и как-то постепенно все наладилось. Я простил Изабелл, простил себя, перевернул эту страницу и начал жить дальше. Да я тебе уже рассказывал все это.
Я кивнула. Рассказывал. Но не так.
– А ты никогда не боялся того, что у тебя закончатся идеи? Что ты однажды снимешь все, что придумал, а нового не будет? – я не смотрела на мужа, но он понял.
– Нет, не боюсь. Никогда. Что фильм не выйдет таким, как я представлял, что не будет принят публикой – боюсь постоянно. Но не того, что у меня закончатся истории.
– Но почему?
– Ты боишься именно этого? Что не найдешь, о чем писать?
Я кивнула.
– Значит, ты еще не поняла.
– Чего я не поняла?
– Просто не поняла.
– Объясни!
– Ну как тебе объяснить, если ты не понимаешь. Значит, тебе пока рано знать.
Я вздрогнула от сильного дежавю. Когда-то, в прошлой жизни, мне уже говорили эту фразу.
Я знала, что расспрашивать Хавьера, когда он в таком настроении – бесполезно. Неясное волнение снедало меня и, чтобы отвлечься, я открыла ноутбук и вернулась к своим героям.
Дама червей
Я обратила внимание на Марка в первый же день в университете. Красивый, шумный, веселый – он притягивал взгляды не только девушек, но и парней.
Тогда мы не подружились: мне он показался вертопрахом и раздолбаем, он же вряд ли меня заметил вообще.
Нас свел случай.
Моя соседка, с которой мы целый год мирно снимали небольшую квартирку, на втором курсе внезапно обзавелась серьезными отношениями и поставила меня перед фактом, что теперь она будет жить со своим парнем.
Так и получилось, что я в середине семестра оказалась без жилья. Меня подобрала дальняя мамина родственница, полуслепая полуглухая стервозная бабка, контролировавшая время моего ухода, прихода и список покупок. Через неделю я готова была переехать хоть к самому Мордреду, все лучше безумной леди Агриппины.
Обжигая язык горячим кофе, я шипела как гадюка и жаловалась подружке на жизнь в один из редких перекуров, которые мы устраивали себе в промозглом подвале университетской библиотеки. Близилась сессия и бывалые старшекурсники стращали, что не все из нас вернутся на учебу в новом году.
– Марк ищет себе соседку. Почему бы тебе не поговорить с ним?
Я изумленно уставилась на Ивейн.
– Мне? Жить с Марком?
– А почему нет? Он милый.
– Он парень. Красивый парень! Моя мама не поймет.