Лицо её было непроницаемой маской, какую принц помнил с их первого знакомства на ступенях королевского дворца.

И будто не эта девушка взглядом разговаривала с Зиадом Марун во время всех бесед, больше походивших на изнурительные допросы своими подробным выуживанием самых мелких подробностей.

Дамиан был твёрдо уверен - сегодня всё снова повторится: дрожащие девичьи пальцы на стене, обессиленно опущенные плечи, фигурка коленопреклонённой девушки и... никаких известий.

Отчаиваться рано! Ещё не так много времени прошло, чтобы каждый день проверять договорённые места, но девчонке явно не терпелось получить известия от мужа. Это можно было понять.

Но она каждый раз она так расстраивалась, не получив их, что хотелось запретить ей ежедневный рвать вот так душу. Каждый раз видя её пустой, отсутствующий взгляд, Дамиан вспоминал, как дрожат её пальцы, и представлял страстное ожидание на её отвёрнутом к стене лице настолько явно, что, казалось, он это видит. И его губы снова сжимались, и он не решался запретить это мучение.

- Тихо! - почти без звука прошипел Зорий, когда реджи осторожно прошёл в комнату Тойво.

Тонкие девичьи пальцы как раз потянули за маленькую ручку на дверце, и она, лёгкая, будто сделанная из плотной бумаги, открылась. Было заметно, что принцесса Тойво задержала дыхание - настолько затвердевшими выглядели её худенькие плечи - и плавными движениями обшаривала пол по ту сторону дверцы.

Дыхание затаили все, вытянули шеи, вглядываясь, будто могли что-то увидеть. Дамиан взглянул на Зория. Тот подмигнул и ободряюще улыбнулся, едва заметно, но это, несомненно, была улыбка дружеской поддержки, и поднял пять пальцев - на сегодня эта дверца была уже пятая . Значит, так ничего не нашли...

Тойво вдруг слегка дёрнулась. Дёрнулась и замерла.

Все присутствующие в едином порыве качнулись к ней. Но девушка застыла и все застыли тоже. А потом с великой осторожностью она вынула руку из-за дверцы и медленно повернулась.

Бледная с приоткрытыми, в мгновение пересохшими губами она сползла спиной на пол рядом с истаивающей волшебной дверцей. Глаза, полные слёз, смотрели на стоявших перед ней мужчин. А сжатый кулак, такой маленький, по-девичьи хрупкий, лежал на коленке, обтянутой тёмным платьем. Её горло судорожно двигалось - Тойво пыталась сдержать рыдание.

Все подались к ней снова, но ближе подходить никто не стал. Слишком уж сильно был сжат кулак, слишком явно вздулись жилы на запястье, слишком много муки было в глазах.

- Что там, ваше высочие? - тихо спросил Зорий.

По щекам девушки скатились, наконец, две слезы, и она смогла выдохнуть. Посмотрела на свою руку и стала медленно разжимать пальцы. Бережно, будто невероятно хрупкую вещицу, взяла с ладони пуговицу – двумя пальцами, за ушко. Медленно повертела её, ещё раз судорожно и громко сглотнула. И наконец произнесла:

- Это его пуговица... Его герб, - и уже не таясь заплакала, глядя на маленькую серебряную полусферу с оттиснутым гербом. Плакала и смеялась одновременно, тихо приговаривала: - Живой! Живой!

Никто так и не решился попросить у принцессы пуговицу, чтобы осмотреть. Да и зачем? Но кто-то всё же не выдержал и спросил:

- Но почему пуговица? Почему не письмо?

Тойво неизящно шмыгнула носом и тыльной стороной кисти утёрла слёзы. Пояснила:

- Просто дал знать, что добрался, что жив, что связь будем держать через галерею.

Она судорожно вздохнула, как вздыхают маленькие дети наплакавшись. Слабо улыбнулась. А Дамиан увидел рядом с принцессой своего Несносного Мальчишку. Тот сидел рядом с девушкой, и сейчас изображал большую собаку. Ростом он был такого же, как сидящая принцесса Тойво, и оттого его грустная морда у неё на плече выглядела бы умильно. Особенно - из-за редко помаргивающих, жалобно глядящих глаз и одиночных движений собачьих бровей, когда косые взгляды устремлялись к Дамиану.

Вот только реджи не умилился. Он отчего-то разозлился.

В последнее время Несносный Мальчишка вытворял что-то в самом деле невероятное, и воистину оправдывал своё имя - Несносный. И именно это так злило.

Что сейчас означало такое перевоплощение - большая грустная псина рядом с плачущей девушкой - было непонятно, и зачем пёс так сочувственно и неудобно примостился рядом с принцессой, было неясно. А в этом собачьем взгляде, бросаемом искоса, виделся немой укор. Или Дамиану только так казалось... 

Но терпеть это не было никаких сил.

***

Принц мчался на лошади, оставив далеко позади своё сопровождение - не было сил сопротивляться этому притяжению.

Один раз, только один раз! Он только посмотрит и сразу же назад. Просто посмотрит!

Он не сразу понял, что происходит, не сразу... Не сразу понял, куда его всё время тянет и зачем. Но вот эти тоскливые глаза Несносного Мальчишки – это его собственные глаза на грустной собачьей морде... То, что пёс показывал всем своим видом - тоска, грусть, жалость - было на душе у реджи, когда он смотрел на плачущую от радости принцессу Тойво, державшую в руках пуговицу.

Он тоже хотел радоваться тому, где-то жив тот единственный человек, который так важен для него.

Вот знакомый поворот с Большого Северного тракта, вот знакомая тропка в лесу, вот знакомый дом за кружевной зеленью высоких кустов.

Дамиан спешился. Удерживая лошадь под уздцы и похлопывая её по бархатному тёплому носу, попытался сквозь кусты рассмотреть, что творится в знакомом, таком нелепом, но почему-то таком милом доме.

Почти в ту же секунду на крыльцо вышла женщина, и реджи узнал её. Она! Валери! Его сердце застучало как бешеное, губы сами растянулись в улыбке, а ноги сделали шаг вперёд. Лошадь топталась рядом и вздыхала. Женщина повернулась, уловив движение, и заметила его.

Она, видимо, тоже узнала, потому что улыбнулась и приподняла одну бровь. И столько было там... Чего? Вопроса? Насмешки? Понимания? И это было настолько остро и неприятно, что Дамиан почувствовал себя мальчишкой, подглядывающим за купанием девчонок.

Он сделал шаг назад, ругая себя самыми последними словами. А женщина на крыльце развернулась и зашла в дом. Ему хотелось пойти следом.

Несносный Мальчишка, снова ставший огромным псом, побежал к заветному дому, радостно виляя хвостом. Через пару шагов обернулся. Заметил, что принц остался на месте, вернулся и посмотрел на Дамиана, чуть наклонив голову набок. На собачьей морде с вываленным из пасти языком читалась улыбка, какой может улыбаться только пёс.

Дамиан не реагировал, и пёс лёг, положил голову на лапы и смотрел теперь ужасно умильно - снизу вверх, помаргивая и не переставая улыбаться. А потом игриво вскочил, в прыжке развернулся, помчался к странному дому за кустами. Остановился, обернулся и снова радостно бросился к Дамиану, схватил призрачными зубами за штанину и потащил, весело и немного зло мотая головой из стороны в сторону. Но принц не двигался с места - он уже сказал своё твёрдое нет! А значит, никуда он не пойдёт. Нет, он не хочет никого видеть!