Все дело во французах. Казалось, причем здесь далекий король Карл, прозванный за свой маленький рост и большое уродство Карликом? Какое отношение к нему имела поездка Лукреции в далекий Пезаро на побережье Адриатики в родовое поместье своего мужа? Но связь была.

Карл серьезно взялся за свое итальянское наследство, полагая, что имеет право на Милан и… Неаполь. Против Милана Борджиа не имел ничего, строптивого миланского герцога Лодовико Сфорца по прозвищу Моро, то есть Мавр, мало считавшегося с волей Папы, давно следовало наказать. С Неаполем хуже. Морем французам туда добраться трудно, у Неаполя неплохой флот, а идти сушей пришлось по территории не просто Италии, а Папской области. И вот это понтифику не нравилось совсем.

Просто пропустить, тем более, помогать французам значило потерять понтификат наверняка, не пропускать – биться с огромной французской армией в одиночку, потому что все остальные, кроме Неаполя, сидящего за спиной у Папы, уже сдались.

Французы предприняли атаку на арагонский флот, но не на юге, а почти у себя дома – под Рапалло, и одержали убедительную победу. Следом за этим белые полотнища знамен Валуа перевалили через Альпы и начали победный марш по итальянским городам. Миланский герцог Лодовико Моро, так много кричавший о неприступности города, даже сопротивляться не стал, выехал навстречу захватчикам. К нему присоединились герцог Феррары Эрколе д’Эсте, а также ярый противник Борджиа кардинал Джулиано дела Ровере. Италия стелилась к ногам короля Франции, сопротивляться оказалось просто некому!

Папа прекрасно понимал, что довольно быстро Карл дойдет и до Рима, защищать который некому. Джованни Борджиа в Испании, Джоффредо в Неаполе, Чезаре носит сутану… Но он и не собирался воевать, рассчитывая на то, что время все расставит на свои места, только вот дочь и любовницу отправил подальше от опасности. Сам понтифик бодрости духа не терял.

А красавицы тем временем пробирались в далекий Пезаро. С каждой милей, приближавшей их к городу, Джованни Сфорца становился все уверенней, он словно оживал, освободившись от власти Папы. С одной стороны, он расправлял плечи, чувствуя себя свободным, с другой, не мог не замечать, как изменилось отношение к нему родственников. Для всех Сфорца он теперь был прежде всего зятем Папы, и пока в далекий Пезаро еще не дошли вести о грядущем наступлении французов, Джованни упивался вниманием к собственной персоне. Конечно, он прекрасно понимал, что таким положением обязан Лукреции, а потому стал куда более внимательным к жене.

В Пезаро им подготовили роскошную встречу, Джованни Сфорца уже предвкушал свой несомненный триумф, но… судьба была справедлива, какой бывает не всегда. Всю дорогу их сопровождала прекрасная погода, но именно при подъезде к городу небо поспешно заволокли тучи, из которых просто низверглись потоки холодной воды! Сильный ветер срывал вывешенные на балконах и окнах домов флаги, множество цветов, которыми был украшен город, быстро превратились в грязные веники, красивые платья Лукреции и Джулии оказались безнадежно испорчены, а их прически под щедро усыпанными драгоценными камнями сетками повисли мокрыми прядями! Торжественного въезда не получилось, природа Пезаро не пожелала принимать в свои объятья новую хозяйку.

На следующий день ярко светило солнце, блестело ласковое синее море, окрестные холмы покрыла зелень, но первое впечатление, особенно у Джулии, было испорчено. Она чихала, страдала и ворчала.

Но окрестности Пезаро все же оказались хороши: ласковое лазурное море, синее небо, яркое солнце, множество улыбок вокруг… А еще веселье, потому что один за другим в честь графини Пезаро и ее сопровождающих следовали балы, маскарады, приемы… А еще там они познакомились с одной из самых красивых женщин Италии – Катариной Гонзага. Слава о красоте этой дамы дошла даже до Рима.

– Мы должны ее затмить! – решительно объявила Джулия. – Нужно немедленно вымыть волосы.

Для Лукреции, а тем более для самой Джулии это было долгим и не таким простым делом, потому что роскошные волосы любовницы Папы почти доставали ей до пят. Золотистые локоны требовали надлежащего ухода, и подруги часто помогали друг дружке мыть и бережно сушить свое богатство, чтобы не потерять ни единого волоска.

Катарина Гонзага оказалась вовсе не такой уж красавицей, у нее, несомненно, была превосходная фигура и хорошая кожа лица, но портивший это лицо плоский нос и кривые зубы, не позволявшие бедняге не только улыбаться, но и вообще говорить. Об этом Лукреция немедленно с явным удовольствием сообщила в Рим отцу.

Папа Александр радовался каждой весточке от своей любимой дочери, словно ребенок, получивший долгожданный подарок. Несмотря на победное шествие армии под белыми знаменами Валуа по территории Италии и ее неумолимое приближение к Риму, понтифик был почти спокоен и уверен в будущем. Эта их общая с Лукрецией отличительная черта.

Узнав, что Лукреция была больна, пролежав с лихорадкой несколько дней, Борджиа разразился упреками в ее адрес, выговаривая за то, что пишет не каждый день, и требуя, чтобы возвращалась в Рим. Даже Чезаре не мог убедить отца, что Лукреции в Пезаро менее опасно, чем в Риме.

В Пезаро действительно было весело и спокойно. Джованни Сфорца очень надеялся, что французы не станут прилагать слишком много усилий и добираться до побережья Адриатики, только чтобы захватить и разорить его крошечное графство. Лукреция об этом не задумывалась. Юная женщина, совсем недавно ставшая полноценной супругой, весело проводившая время вместе с красавицей-подругой Джулией, пребывающая в привычной атмосфере восхищения и обожания, вовсе не желала забивать свою красивую головку мыслями о французской угрозе. Какая угроза, если внизу плескалось ласковое лазурное море, ярко светило солнце, казалось, что они попросту отрезаны от всего остального мира!

Она знала, что у мужа проблемы с деньгами, потому что миланский герцог, у которого находился на службе граф Пезаро, не спешил платить ему, тем более, в новых условиях. Когда Джованни посоветовал Лукреции быть более экономной и не тратить столько на праздники и наряды, она сначала недоуменно уставилась на мужа, а потом пожала плечами:

– Если у тебя нет денег, я возьму у Его Святейшества.

Лукреции казалось совершенно естественным, что отец даст ей деньги на наряды и украшения, а как же иначе, ведь до сих пор давал безо всяких напоминаний. Она же должна блистать? Не хватало только, чтобы Катарина Гонзага выглядела лучше! Против самой Катарины Лукреция ничего не имела, они даже подружились со знаменитой красавицей, на поверку оказавшейся не такой уж красивой, но дружба дружбой, а наряды нарядами.

Однако Сфорца такое положение дел совершенно не устраивало, брать деньги у Папы означало быть ему обязанным, вернее, просто служить. Конечно, понтифик мог назначить ему любое жалованье за любые мелкие услуги, но Джованни прекрасно понимал, чего понтифик потребует в ответ, – возвращения дочери, как только станет спокойней.

Поэтому пока Лукреция и Джулия резвились и демонстрировали изделия своих портных, граф Пезаро ломал голову над тем, как вывернуться из этого положения. Ему предстояло сделать выбор: брать всю ответственность за жену на себя и самому раздобывать средства на жизнь или идти на поклон к ее отцу. Больше того, бедному Джованни предстояло выбрать между службой Папе и верностью родственникам Сфорца, хотя те его и предали.