броском захватим штаб. Охранение там видно слабое, поэтому наскоком возьмем. Возможно, там есть интересные документы, которые пригодятся командованию, — сняв с головы фуражку, он бросил ее на землю, — Ну пошли!

***

Смеркалось. Где ползком где перебежками пробирались к деревне. Охранение было действительно слабым. Несколько ребят из штурмового подразделения, снимая часовых, вошли в деревню. С флангов окружили наши группы. Полковник отправился с бойцами на штурм штаба лично. Боестолкновение было не долгим. Документы захвачены. Назаренко вызвав к себе радиста тут же передал радиограмму в штаб дивизии. Он доложил о захвате документов и о закреплении наших частей в районе Беляево-Буслава, после чего мы окопались и заняли оборону, выставив охранение. Вокруг была слышна канонада. Наши «соседи» вели наступление видимо в районе Юхнова. Разрывы снарядов и пулементо — ружейный огонь был слышен восточнее нас, в районе Гжатска. Мы были уверенны, что такое мощное наступление по всему фронту, хоть и не малой кровью, отбросит немцев еще дальше, но вдруг это чувство было развеяно. Дозорные, примчавшись к нам в расположение, доложили о прорыве нашей обороны во многих местах. Четвёртая танковая армия, прорвавшись с севера на соединение с частями двадцатой пехотной дивизии вермахта, отрезали наш полк от основных сил. Это была угроза окружения ни одной дивизии. Бой вели до самого утра.

К утру после ожесточенной схватки, кольцо окружения замкнулось. Мы оказались отрезаны от основных сил, и было принято решение пробиваться в тыл наших войск. На тот момент, от нашего полка осталось примерно человек двести.

Полковник приказал построиться, для того чтобы зачитать приказ об отступлении из Беляево, как вдруг в деревню ворвались немецкие танки.

С первого орудийного выстрела ранило Назаренко. Снаряд разорвался не далеко от него. Подхватив его под руки, я приказал Анне забрать документы и уходить в лес. Ко мне подбежал тот самый боец, сидевший у костра, которого я построил по прибытию в полк, и сказал:

— Товарищ сержант, забирайте все документы, и полковника и тикайте в лес. Мы насколько сможем, задержим немца!

Взвалив на спину полковника Назаренко, мы перебежками, отходили в сторону леса. В след за нами побежал и наш санинструктор Букин:

— Товарищ сержант, давайте помогу! — перехватывая полковника у Анны, сказал он.

— Игорь, а Жадин где? — спросил я.

— Нет его! Убили… — ответил он.

***

Дойдя до леса, мы устроили привал. Со стороны деревни сначала были слышны частые разрывы и перестрелка, а спустя какое-то время все это сменилось единичными выстрелами. Было понятно, что наш полк уничтожен полностью.

— Сан Саныч, ну как вы? — накладывая ему повязку на живот, спросил я.

— Хреново, Алексей, хреново. У меня тут под гимнастеркой знамя полка. Забери его, и возьми мой партбилет. Как доберешься до наших, передай комдиву. Так хоть не расформируют… — корчась от боли, говорил он.

— Сержант, голоса слышишь? Немцы, где-то рядом! — промолвил сержант Букин, прислушиваясь в сторону немецкого ора.

— Уходите. Я останусь вас прикрывать! Уже не жилец. Вам только в обузу. Со мной далеко не уйдете! — выговаривал сквозь стиснутые зубы Назаренко, взведя курок на своем оружии.

Букин, передернув автоматный затвор добавил:

— Да сержант, уходите с Аней. Пробивайтесь к нашим. Расскажите, как всё было.

Взглянув последний раз на комполка, я оставил ему гранату, которую хранил для себя на крайний случай.

— Прощайте ребята… — с некой дрожью в голосе, промолвил я.

Спорить было крайне бесполезно. Они выбрали свой путь, понимая при этом, что это их последняя схватка. Кошкина подхватив документы и знамя полка, торопила меня, дергая за рукав гимнастерки. Попрощавшись напоследок с ребятами, мы побежали через лес к своим.

Скитаясь по лесу, я вспомнил подобную картину, случившуюся со мной летом 41-го. Шли мы больше двух суток, пока не нарвались на группу разведчиков.

— Вы кто такие будете? — спросили бойцы в маскхалате.

Положив руку на кобуру, я ответил:

— Санинструктор 1136-го стрелкового полка, сержант Петровский, а это младший сержант Кошкина, выходим из окружения из-под Вязьмы!

— Понятно. А мы ваши соседи, разведчики из 1134-го. Лейтенант Свечников. Возвращаемся с рейда в расположение! — ответил разведчик.

— Отлично! Тогда нам по пути… — пробормотал я.

Несколько бойцов из его разведроты, подхватили нас под руки, и мы проследовали в расположение войск 33-й армии.

Часа через четыре, мы все-таки прибыли в расположение наших частей в район Боровска. Нас встретили и сопроводили в штаб армии.

Там вместо командующего 33-й армии генерала Ефремова исполнял обязанности, начальник штаба генерал Покровский.

— Докладывайте сержант! — приказал он мне.

— Товарищ генерал-майор, начальник медицинской службы, 432-го медсанбата, 1136-го стрелкового полка, сержант Петровский, докладываю! Полк полностью разбит. В живых остались только мы с сержантом Кошкиной. Полковник Назаренко погиб…прикрывал наш отход. В ходе наступления, нами были захвачены документы и карты четвертой полевой армии противника. Так же полковник Назаренко передал мне знамя полка и свой партбилет. — выкладывая на стол портфель и все остальное содержимое.

Генерал насупившись выслушал доклад. Его пальцы белые от напряжения тарабанили по столу.

— Я все понял. Давай сынок, отдохните немного, до особого распоряжения. Вам выделят отдельную палатку. Свободны!

Выйдя из расположения штаба армии, мы проследовали в палаточные апартаменты. Анна, натерпевшись все трудности минувшей атаки, накинулась на меня с объятьями.

— Алексей, обними меня пожалуйста!

Обнимая её, я понимал, что нам пришлось пережить. Так же начал понимать, что мне не хватает женской ласки. Вдруг, я почувствовал прикосновение её губ по моей щеке. Она положила мою руку на свою стройную талию, и прикоснувшись к моим устам, шептала:

— Я хочу быть счастливой, здесь и сейчас! Полюби меня, прошу…

— Прости меня, Анют… я так не могу. Я люблю только её. Я выживаю, на этой страшной войне, только ради нее. Прости…

Вдруг спонтанно к нам в палатку входят комиссар 33-й армии и заместитель начальника штаба.

— Молодцы товарищи медики! Ваши документы оказались наиценнейшими. Мы подали на вас представление о награждении вас сержанта медицинской службы Петровского орденом «Красное знамя» и младшего сержанта Кошкину медалью «За Отвагу»! — доложил заместитель начальника штаба параллельно обмениваясь с нами рукопожатиями, — Вы совершили невероятное!

— Служим Трудовому народу!

— И еще! Петровский вы направляетесь на переформирование в Москву, так как от вашего полка нихрена не осталось. За вами пришлют машину. А вы Кошкина, отправляетесь на Ленинградский фронт. Там ваш брат за вас похлопотал, вы едите к нему. Самолет через час, собирайтесь!

Ничего больше ни сказав, они удалились восвояси, а нам оставалось только собраться и отправляться на аэродром. По прибытии на место, мы снова остались наедине. Судьба будто сводила нас