Каким именно «не уйдет», Новицкий точно вспомнить не смог, но ему казалось, что здесь наиболее подходящим словом будет «не посланным». Это ж какое может быть счастье на халяву, да еще и всем без разбора? Нет уж, желающим подобного надо сразу, коротко и энергично указать маршрут их дальнейшего следования. Вот только к разгадке смысла понятия «всеобщее счастье» это, к сожалению, не приблизит.

Поэтому молодой царь решил для начала сузить исследуемую проблему и свести ее к двум вопросам:

Правда ли, что чем сильнее государство, тем быстрее оно развивается?

Есть ли связь между благосостоянием основной массы народа и силой государства, а если есть, то какая именно?

Так вот, во время путешествия из Москвы и пребывания в Петербурге Сергей решил для начала попытаться набрать материалов для ответа на второй вопрос. Кое-что уже появилось, но оно было каким-то странным. То есть связь однозначно прослеживалась – любое изменение силы государства обязательно приводило к изменениям в материальном положении крестьян. Но, что удивительно, в любую сторону! Этого Новицкий пока не понимал, в силу чего, уезжая в Питер, озадачил бабку сбором сведений по обозначенной теме, а сейчас собирался нагрузить тем же самым коменданта Летнего дворца.

Что интересно, у Нулина оказалось свое мнение по данному вопросу, причем достаточно логичное.

– По разумению мужиков, – объяснил он, – власть должна быть не сильной и не слабой, а средней. Ибо если она слабая, то мужика тиранят все подряд, от своих старост до проезжих бар с купцами. А коли сильная, она этим волю не дает, но зато сама дерет с крестьянина три шкуры.

– А у меня какая, как думаешь? – поинтересовался император.

Нулин, разумеется, знал, что на правдивые ответы, даже если они ему и не очень приятны, царь никогда не гневается, а вот наоборот – бывает, и довольно часто. Поэтому честно ответил:

– По моему разумению, государь, пока еще довольно слабая. Но все же не такая, как была год назад.

– Ясно, – хмыкнул Новицкий, – то есть в ближайшее время мне можно не беспокоиться, что мои усилия приведут к волнениям или даже бунтам. Но ты, пожалуйста, за этим посматривай и в случае чего постарайся меня предупредить заранее. Согласен, господин старший комендант?

– Согласен, вашество… а старший – это как?

– У меня же в Питере не один дворец. В каждом кто-то заправляет, где хорошо, где плохо. Вот я и решил, что над ними всеми должно быть особо доверенное лицо, то есть ты. Указ напишу к завтрашнему обеду, а ты пока подумай, как его применять будешь. Полуторного жалованья по сравнению с нынешним тебе хватит?

– Конечно, государь!

Однако император неплохо знал бывшего своего камердинера, а ныне коменданта, поэтому вздохнул:

– Ладно, чего с тобой сделаешь, запишу двойное. Но если напьешься на радостях – полгода у меня вообще задаром пахать будешь.

К середине июня император получил еще одно подтверждение того, что в общем-то знал и раньше. Мало сначала изобрести, а потом сделать какую-нибудь интересную вещь. Надо еще придумать, как справиться с последствиями ее внедрения, далеко не все из которых станут вызывать удовлетворение!

Вот, например, наклепали в мастерской Академии наук керосиновых ламп. И что теперь, можно развешивать их по стенам Летнего, а потом и Зимнего дворца? Фигушки. Сначала надо придумать, как сделать, чтобы оттуда не воровали керосин. И уж тем более не тащили его вместе с лампами! А то ведь иначе новшеством получится наслаждаться меньше недели.

«Стоп, – осадил безудержный полет мысли Новицкий. – К каждой проблеме надо подходить системно, то есть первым делом разложить ее на элементарные составляющие. В данном случае их будет две. Или воровать начнут свои, то есть приближенные к императорской особе. Так и хорошо, пусть лучше они на здоровье тащат керосин, чем что-либо иное, действительно ценное. Авось еще на нем попадутся, не с первого, так с десятого раза. И не успеют проявить свои гнусные наклонности так, чтобы нанести этим существенный вред державе или ее императору. Ну а против чужих придется принимать какие-то специальные меры. Например, есть такое существо – собака».

Вообще-то Сергей не очень любил собак из-за их склонности обгавкивать едущие велосипеды. Причем некоторые даже пытались кусаться, что и вовсе не доставляло никакого удовольствия будущему царю. Попав в прошлое и заняв трон, Новицкий начал подумывать о том, чтобы завести кота, но пока все как-то не доходили руки. «И сейчас, похоже, тоже не дойдут, – вздохнул император. – Ибо кота трудно будет приучить лаять на запах керосина, а собаку – наоборот, очень легко. Только надо выбрать самую мелкую, чтоб у нее, скотины, было поменьше возможностей кусаться. И, значит, гости будут подвергаться обнюхиванию на входе и на выходе, а его результаты зафиксируются в специальном журнале. Если пришел без запаха, а уходишь с ним – то тут все ясно. Как говорится, тебя посадят, а ты не воруй. И хорошо бы использовать разоблаченных воришек так, чтобы они приносили пользу делу дальнейшего развития добычи и переработки нефти. Да, но на перегонный заводик их отправлять нельзя, а то ведь придется ликвидировать по окончании срока, что, пожалуй, будет все-таки слишком. Ссылать в Баку не стоит по той же самой причине. А что там Кристодемус собирался выдать за керосиновое сырье? Моржовое сало! Значит, отправляем ворюг на самый север Архангелогородской провинции. И срок определяем не в годах, а в моржах, которых осужденные должны забить голыми руками. Интересно, морж крупнее или меньше тюленя? Да какая разница», – вздохнул молодой человек, ибо размеры тюленя он тоже представлял себе весьма смутно. Но все же сказать, что он вовсе ничего не знал о моржах, было бы преувеличением. Как-никак императору с детства было известно выражение «хрен моржовый».

«Однако собака – это будет только первая линия обороны, – продолжил размышления Новицкий. – И одной ей не обойдешься. Впрочем, во всех дворцах – достаточно высокие потолки. И, значит, лампы надо крепить именно к ним, а не к стенам, причем повыше. Так, чтобы до них было не допрыгнуть. И пусть охрана не пускает гостей со стремянками. В общем, даже так появляется уже надежда, что керосин не испарится в первый же вечер, а потом, может, удастся придумать и еще что-нибудь».

К концу июля слухи о чудесных лампах, коими освещался второй этаж Летнего дворца, уже вовсю гуляли по Петербургу. А когда царь собрался устроить в честь Фридриха большой прием в Зимнем, где на время этого мероприятия тоже должны были появиться керосиновые лампы, от желающих туда попасть не было отбоя.

Император даже не удивился, когда одна лампа погасла задолго до окончания мероприятия, а ее исследование показало, что керосина в ней нет. Собачий контроль ничего не дал, гости все пришли без лестниц…

«Да как же этот ворюга ухитрился», – недоумевал император. Это стало ему настолько интересно, что он, переборов нелюбовь ко всяким официальным мероприятиям, решил через неделю устроить еще один такой же прием на том же самом месте.