Завершили изрядно затянувшуюся трапезу крепким горячим чаем.

Время пролетело незаметно. Темнеть в наших краях в этот период начинает рано. Как стало смеркаться, ликвидировали следы нашего пребывания, собрав мусор в пластиковые пакеты. Залив костер, вернули ранее снятый дерн на место. Домой вернулись довольные замечательно проведенным выходным.

Хотя понедельник традиционно и считается тяжелым днем, для меня он выдался на редкость удачным. Посетив с утра поликлинику, был обрадован тем, что больничный, наконец-то, закрыли. Даже не верится! К работе приступать во вторник. Как раз мое родное отделение дежурить заступает. Устал уже дома прозябать без настоящего дела. То, что прописали щадящий режим, нисколько не опечалило. Кто там меня станет контролировать? Понятно, что запредельные нагрузки и сам поначалу организму давать не буду. Да и в рукопашку втягиваться придется постепенно. Не хватало еще по свежачку-то новый сотряс заработать!

Во вторник на базе с утра ажиотаж. Как объявили, к нам едет ревизор! Ну это, конечно, образно. Ревизор не ревизор, а инспекторская проверка из Москвы. Облачили в модную формулировку: «оказание методической помощи». Какую такую методическую помощь могут оказать люди, совершенно не знающие специфики региона? Для которых Энск просто точка на карте… Одна нервотрепка от их появления.

Ничего не поделаешь! С самого утра вместо боевой подготовки пришлось приводить в порядок служебные тетради, подгонять в них записи под даты запланированных занятий. Та еще морока! Писаниной мы заниматься не любим — легче пару раз в спортзал сходить, да на полигон сгонять. Сам себе удивляюсь, как это я умудрялся, будучи опером, по пачке бумаги за неделю изводить. Но что тут скажешь? Попала белка в колесо — пищи, да беги. А Удалой меня еще хотел в группу профессиональной подготовки определить! Да я бы там, на перекладывании бумажек, с тоски удавился.

Вообще-то интересная у нас работа! Взрослые мужики, а играем в войну, как в детстве. И за это нам еще и деньги платят. Если бы не визиты проверяющих, начинающих указывать, что и как должно быть — просто мечта и сказка. Добро бы инспектирующие еще сами знали, как и что по нашей линии заставляет нарабатывать сама жизнь. А то ведь до смешного доходит: в самом начале чеченской войны, где-то в середине декабря девяносто четвертого года, еще до штурма Грозного, перед нашей первой командировкой на Кавказ приехали по нашу душу из Москвы два таких вот «крутых перца» — сам черт им не брат. Награды боевые новехонькие на груди поблескивают, явно свежеполученные. Проверяли боевую подготовку.

Мы поначалу даже обрадовались. Как же, мужики буквально только что на войне побывали! Сейчас нас попутно с проверкой нужным вещам обучат, со спецификой боевых действий в условиях Кавказа ознакомят… Ага! Как же! Счас! Держи карман шире! Поначалу только молча смотрели на наши тренировки и на, как принято в таких случаях, показные занятия. Потом раздухарились, и давай указывать: то мы делаем неправильно, это неверно. Если слушать их, выходит, и в училище меня готовили не тому, что на войне и при диверсиях требуется. А о том, как же нужно-то, ни слова. Терпели мы их придиразмы, терпели… Но как только дело дошло до интересующих нас вопросов, которые «ревизоры» предложили задавать, начали их выспрашивать о жизненно необходимых в бою сведениях. Таких, как дистанция, с которой в основном работают чеченские снайперы, особенности тактики действий незаконных вооруженных формирований в различных условиях… Вот тут-то «боевые, обстрелянные» ребята и «приплыли». Не то, видать, рассчитывали услышать! Тоже мне, теоретики лыжного спорта! Выяснилось, что как таковых огневых контактов с противником они и не нюхали. Чеченцев даже пленных не видели, не говоря уже о вооруженных. Один из проверяющих только проблеял невнятно себе под нос: «Мы… генерала охраняли…».

Так какого же, спрашивается, хрена, вы поучать лезете? Сами-то с вашими животиками (минимум пятый месяц, в лучшем случае) давно крайний раз на полигоне или в лесу были, тактикой, к примеру, занимались? Ничего этого, конечно, им высказывать не стали — себе дороже выйдет. Зачем командира-то подводить? Они же шариковой ручкой нашему подразделению нагадить могут больше, чем боевики тяжелым вооружением.

Черт! Задумался не по делу. Такую галиматью в тетради накарябал… Увидит очередной проверяющий — в ужас придет. Придется вырывать лист да переписывать по новой. Хорошо, что хоть не в секретной — оттуда страницы-то не повыдергиваешь. С горем пополам написал, что требуется.

После обеда занялись подготовкой «показухи». Надо, чтобы было красиво, эффектно. Да еще и придумать требуется что-то новое, что никто еще никогда не делал, чтобы москвичам понравилось. Даром, что на самом деле именно эта заготовка никогда не пригодится. Но пахать придется, как проклятым, чтобы все прошло без сучка и задоринки. Учения… мать их! Зато если все пройдет на ура, многие недочеты, не самые серьезные, конечно, «простятся».

Погода еще, как назло, скурвилась. Часов с одиннадцати шпарит непрекращающийся снег с дождем. На улицу без нужды выходить вообще нет никакого желания. Как же мы все-таки в воскресенье удачно успели на природу скататься-то.

Пока Гном с Удалым совещались, мысли сами собой скатились к началу войны в Чечне.

Ближе к двадцатому декабря девяносто четвертого года из министерства пришло указание направить от нашего отряда в Моздок, где размещалась в то время мощная войсковая группировка, две снайперские пары в распоряжение Главного управления объединенного штаба (ГУОШ). Выбор пал на меня с Гномом и Кошмара с Пулей.

Нам выплатили командировочные, погасили многомесячный долг по заработной плате. Недолгие сборы, пристрелка оружия, и вот мы ранним утром уже гражданским рейсом вылетаем в Москву. Как водится в таких случаях, предпосадочный контроль в аэропорту не проходили. Да и смешно это, проверять, не пытаемся ли мы пронести с собой оружие. Еще как несем, и не только его, но и патроны, гранаты, не считая продуктов и прочей мелочи. На машине подрулили прямо к борту самолета. Загрузились в него раньше всех пассажиров, заняв свои законные места. Что нас ждет?

Разбег… Взлет… И вот уже встречает Домодедово. Прямо к трапу подкатывает «буханка», в которую мы благополучно и кантуемся. Из аэропорта рванули к месту нашего временного пристанища. Рассчитывали, что сдадим оружие и покатим в гостиницу. Ничего подобного! Вот и МКАД миновали, выехав за пределы города. Куда нас везут? Непонятно. Одно ясно, что обитать придется где-то в Подмосковье.

Сколько занял путь как-то не отложилось, но ехали долго. Наконец через пустырь с виднеющимися в стороне непонятными развалинами подкатили к мрачного вида воротам без каких-либо опознавательных знаков. В обе стороны, сколько не смотри, тянется высоченный бетонный забор с натянутой поверху «егозой». Серьезный объект! Приходилось во время учебы в училище проникать на подобные. Тяжеловато было, но справлялись.

Сопровождающий майор, выскочив из машины, скрылся в дверях контрольно-пропускного пункта. Минут через десять ворота распахнулись. А за ними — еще одни. Ни хрена себе! Куда это мы попали? Сильно напоминает тюрьму одним только видом шлюза. Вышедший после закрытия первых ворот прапорщик тщательно проверил наши документы, сверил номера оружия с указанными в командировочных удостоверениях. И только после этих процедур нам разрешили въехать на территорию. Из «буханки» выгрузились возле стоящего неподалеку от КПП пятиэтажного здания. Как-то не очень оно напоминает гостиницу. Скорее, похоже на казарму.